Попадались дохлые крысы, мертвые кошки и полуобглоданные трупы собак. Человеческих тел, однако, в грязевых наносах больше замечено не было. Бартелл про себя решил, что череда решеток на пути сточных вод просто не допускала сюда более крупных останков. Он опять задумался о том мертвеце и его татуировках. Из глубин памяти снова начало что-то всплывать… И опять он не смог это ухватить, и нечеткое воспоминание растворилось.
Его мысли еще оставались поглощены праздным созерцанием прошлого, когда он вдруг обратил внимание: все жители к чему-то прислушиваются. Сам он сперва ничего особенного не услышал, только шум бегущей воды. Однако потом и его слух различил далекое громыхание. Где-то вдали словно колотили в сотни сковородок, и те гудели, как гонги.
– Дождь! – закричал Малвенни.
Жители тотчас подхватились и заторопились обратно туда, откуда пришли. В спешке они бросали драгоценные сита, грабельки и лопатки, подхватывая только факелы, – скорей, скорей уносить ноги!
Энни-Мэй вцепилась в руку Бартелла, на лице женщины была тревога.
– Тут сейчас все затопит! Бежим!
Торопясь по осыпающейся дорожке, Бартелл снова увидел перед собой двоих детей. Они со всей возможной быстротой улепетывали из зала.
– Что это был за шум? – спросил он, обращаясь к спине Энни-Мэй.
– Это жители там, высоко наверху, – внимательно глядя под ноги и как можно быстрей переставляя крохотные ступни, ответила женщина. – Когда идет дождь, они колотят в крышки слива. Предупреждают всех нас…
Бартелл и сам заметил, что поток, вдоль которого пролегал их путь, вздувался прямо на глазах. Когда они шли здесь в ту сторону, вода бежала далеко внизу. Теперь она подобралась к самому краю дорожки. Поверхность так и бурлила, ее клочьями покрывала серая пена, возникали и медленно лопались липкие пузыри…
Тут до Бартелла дошло, что отряд двигался по-прежнему вниз.
– Мы же вниз идем! – вырвалось у него.
Энни-Мэй не ответила. Она была слишком занята тем, что пыталась идти как можно скорее и при этом не оступиться.
Двое детей никак не могли угнаться за основной частью отряда; факелы взрослых мерцали уже далеко впереди. Маленькая девочка неожиданно поскользнулась на обросших слизью камнях – ее ноги так и рвануло вперед. Она упала и поехала прямо к краю потока. Элайджа попытался схватить сестру, но факел в руке помешал ему. Мальчик промахнулся и тоже упал.
В самый последний момент, когда девчушка уже беспомощно соскальзывала за край, Бартелл успел сцапать тоненькую ручонку, вздернуть девочку в воздух и подхватить на руки. Она была совсем легонькая. Весила уж точно не больше хорошего меча. Бартелл посмотрел в побелевшее от ужаса личико. Она таращила глаза, незрячие от изнеможения и страха.
Мальчишка тем временем поднялся и встал перед ним, так что Бартелл был вынужден остановиться. Энни-Мэй шмыгнула мимо, догоняя остальных, к тому времени уже пропавших из виду. Элайджа зло смотрел снизу вверх на Бартелла.
– Я ее понесу. – Бывалый воин ответил ему спокойным взглядом. – Позволь помочь тебе.
Элайджа не двинулся с места, он стоял, сжав зубы.
– Парень, шевелись! – проворчал Бартелл, мотнув головой в ту сторону, куда они направлялись.
Элайджа повернулся и припустил вперед, да так быстро, что Бартелл не без труда угнался за ним. Мальчишка по-прежнему нес факел.
Когда они догнали отряд, у Бартелла сердце выскакивало из груди. В этом месте как раз пересекались два обширных тоннеля. Свежая дождевая вода (Бартелл определил это по запаху) с грохотом вырывалась из слива. Мощный поток швырял ветки и мусор, сталкивался с разливом вздувшейся грязи и бушевал, вздымая мутные волны.
Прямо над водоворотом висел ненадежный с виду мостик из досочек и веревок. В скудном факельном свете Бартелл рассмотрел, что вода уже добралась до моста и захлестывала его провисшую середину. Тем не менее кто-то уже перебирался на ту сторону. Смельчак изо всех сил цеплялся за боковые канаты и буквально подтягивался на руках, пытаясь не захлебнуться. Остальные были готовы последовать за ним.
Когда подбежал Элайджа, Малвенни без промедления схватил его и толкнул на мост, отобрав факел.
– Давай, парень! – заорал вожак.
Элайджа помедлил, оглядываясь на сестренку. Кто-то из мужчин тут же бросился мимо него, отшвырнув факел. Энни-Мэй силой пихнула мальчика на мост и сама отправилась следом, подталкивая его в спину. Элайджа еще раз нашел взглядом сестру, потом вцепился в провисшие под воду веревки и начал перебираться.
Малвенни держал последний факел.
– Мост в любой момент унесет! – заорал он в ухо Бартеллу. – Когда оборвется, хватайся за доски или за тросы, но ни под каким видом не отпускай!
Бартелл ступил на мост. Тот брыкался и вставал на дыбы, точно спятивший боевой конь. Девчушка что есть силы обхватила мужчину за шею, он обеими руками взялся за канаты – и оказался во власти пенящейся воды. Понять, где верх, где низ, сделалось невозможно. Бартелл едва мог дышать, он больше не чувствовал ни опоры под ногами, ни детского тельца на груди. Не осознавал ничего, кроме грубых веревок, впивавшихся в ладони.
А потом мост разорвало. Бартелла, как крохотную былинку, подхваченную бешеным течением, швырнуло в темноту. Судорожно вцепившись в остатки моста, он зажмурился и начал молиться, чтобы хоть девочка уцелела…
* * *
Ему часто снилось, будто он попал в долину, заросшую пышной зеленью. У далекого горизонта виднелись серые горы, увенчанные сверкающими снегами. Он стоял на коленях в густой влажной траве – каждый стебелек был унизан капельками росы – и с наслаждением принимал в ладони ее чистоту и прохладу. Потом подносил ладони к лицу, чтобы смыть пот, кровь и боль. И наконец поднимался, оглядываясь.
Нигде никого. Ни птиц, ни зверей. Только воздух, напоенный какой-то первозданной свежестью и чистотой. Может, его занесло в рассветные времена, во дни юности мира?
Однажды он спросил гадателя, не было ли в этом сновидении скрытого смысла. Гадатель был сморщенным старикашкой ростом с ребенка. Он поставил свою палатку в тылах войска, готовившегося к бою. Что это было за войско и с кем собиралось сражаться, Бартелл не помнил, хоть убей. Напуганные солдаты жаждали утешения перед лицом неведомого завтра, так что дела у старика шли весьма бойко.
– Долина – это место, где ты родился, полководец. – Гадатель улыбнулся, показывая сгнившие зубы. – Значение сна вполне ясно. Зелень говорит о плодородии, долина же олицетворяет женщину. Боги благословили твое рождение. Ты проживешь долгую жизнь, родишь много сыновей и перед смертью вернешься в ту долину.
Говоря так, он уже смотрел Бартеллу за плечо. Там ждал очередной посетитель, готовый заплатить свой медяк.
Однако полководец остался сидеть, только нахмурился:
– Темны твои слова, старец. Долина обозначает мою мать? Или место, где я родился?
