Виктор обожал танцевать. Он был в полной гармонии со своим телом, радовался тому, с какой готовностью оно его слушалось, и, освобождаясь от привычной неловкости, импровизировал под музыку, не отдавая себе отчета в том, какие желания будит в душах зрителей.
Он крикнул своей компании, сидевшей за столиком:
— Что же вы? Идите сюда!
Девушки возбужденно хихикали. Несколько парней поднялись, уверенные, что, начав двигаться, они будут выглядеть так же притягательно, как Виктор.
Не сбиваясь с ритма, Виктор приблизился к своим подругам, исполняя что-то вроде танца живота, и по очереди грациозным движением руки пригласил их танцевать вместе с ним.
Несколько пар вышли в круг. Между ними Виктор двигался танцуя, как будто пытался понравиться одновременно и парням и девушкам. И все с готовностью втягивались в его игру.
— Он сделал сегодняшний вечер!
— Да, здорово он всех завел.
— Хозяину заведения полагалось бы ему заплатить.
Виктор решил не развлекаться в обществе своих приятелей по университету: с того момента, как он получил анонимную записку, и особенно с тех пор, как она исчезла на кухне, он побаивался, что кто-то из девушек или парней имеет на него виды. Поэтому он предпочел присоединиться к группе ребят постарше, друзей Натана, и отправился с ними в клуб, где раньше не бывал. Его появление стало сенсацией не только потому, что он был там новым человеком, но и потому, что у тридцатилетних возникла иллюзия, что они — его ровесники; они уже были женаты, некоторые с детьми, на самом пике карьеры, а в клуб отправлялись, чтобы убедить себя в том, что по-прежнему свободны. Сейчас они не были ни старыми, ни юными: постаревшие юнцы.
— А с кем этот Виктор? Ему нравятся девушки или парни?
— Ему никто не нравится.
— Шутишь! Он такой красавчик, к нему небось очередь стоит. Заметила, какой он отвязный? Если такой парень — девственник, то я — Жанна д’Арк.
Не успели Том и Натан вернуться к столу, как на них накинулись подруги:
— Вот вы нам сейчас все расскажете! Мы тут думаем, Виктор любит женщин или мужчин?
— С чего это вас заинтересовало? — посмеиваясь, спросил Том.
— Только не вздумай нам морали читать, — проворчал Натан. — Ты сам только об этом и думаешь.
— Думаю, но только когда парень мне нравится.
— Да они все тебе нравятся. По части секса ты настоящий экуменист!
— Да хватит вам друг друга задирать! Лучше нам ответьте!
Том и Натан задумчиво посмотрели друг на друга, а потом, пожав плечами, ответили:
— Мы не знаем.
Девушки поразились:
— Что за чушь! Неужели ни один из вас к нему не подкатывал?
— За кого ты меня принимаешь, дорогуша? — возмутился Натан. — Мне вообще скоро под венец. Вон Том очень спешит с этим.
— А что, перспектива брака добавит тебе верности? — подначил Том.
— Ладно, я ляпнул глупость, простите.
— Если честно, — признался Том, — хоть мы к нему и не подкатывали, но понять, кто ему нравится, пытались.
— И кто же?
— Непонятно.
— Лучше сказать, — уточнил Натан, — кажется, ему нравятся все.
— Но мы думаем, что ему не нравится никто.
— Мальчики, да вы в своем уме? Посмотрите, как он танцует!
И они показали на Виктора, который теперь открыл глаза и одаривал жгучими взглядами танцующих рядом с ним.
Натан разозлился:
— Ну да, он всех заводит… и что с того? Если женщина со всеми кокетничает, это еще не значит, что она со всеми спит.
— Чаще даже наоборот, — вставил Том. — Самые развязные девчонки сваливают, как только дойдет до дела. А вот якобы святые оказываются такими потаскухами…
— Как мать Тереза, например! — ляпнул Натан.
Девушки прыснули со смеху, потом снова посмотрели на Виктора. Через минуту Натан крикнул им:
— Эй, не забудьте, что вы замужем!
— Что, уже и помечтать нельзя?
— И еще, малышки, не забудьте, что вы его на десять лет старше!
— В нашем возрасте какие-то десять лет ничего не значат.
— А в его — еще как значат!
Девушки смерили его недобрым взглядом: границу, отделяющую смешные шутки от неприятных, он явно уже перешел.
Том взял Натана за руку и увел его танцевать.
А у них за спиной Виктор прихватил бутылку водки, отхлебнул прямо из горлышка и дальше, в танце, предлагал ее всем, кто танцевал вокруг него.
— Каждый раз одно и то же, — прошептал Том. — Сначала заведет всех, а потом схватится за бутылку, хоп — и уже пьяный. И ему никогда не приходится расхлебывать последствия своих провокаций…
— Э-ге-ге! — выкрикивал Виктор, отплясывая свинг.
Он прижался ягодицами к девушке, танцевавшей рядом, потом — к ее партнеру. В клубе становилось все жарче. Виктор метался, как шальная молния, от одного тела к другому, чувственный и желанный, само искушение.
На следующий день Виктор смог оторвать голову от подушки только часам к одиннадцати. Первым делом он доплелся до ванной, порылся в аптечке и принял горсть таблеток от похмелья.
Минут десять он вливал в себя огромную кружку едкого ромашкового настоя, потом еще минут двадцать провел под душем. Стекающая по коже вода возвращала его к жизни.
К двум часам он наконец оделся и тут вспомнил, что должен был позвонить Тому, Натану и еще встретиться с дядей.
Он позвонил парням и поблагодарил их за то, что забросили его домой; они же с шутками и прибаутками предупредили его, что Брюссель в ближайшие дни ожидает волна самоубийств, если только он не удостоит своим вниманием всех женщин и мужчин, с которыми заигрывал минувшим вечером.
— Ты просто дьявол, — закончил Том.
— Да я бы и рад, — искренне ответил Виктор, перед тем как повесить трубку.
На самом деле стало ясно, что ему нужно уехать из города, и чем быстрее, тем лучше. Чтобы представить дяде какие-то разумные доводы, он приготовил стопку брошюр о разных университетах, даже запомнил названия нескольких программ — ему ведь нужно было найти рациональные объяснения своему желанию уехать.
Разочарование стало потихоньку проходить, и одновременно он заметил через окно мансарды попугаев, которые гонялись друг за дружкой; почувствовав, как припекает солнце, он решил выйти на улицу выпить кофе.
Он отправился на площадь Брюгмана, где в тенистом квартале, в обрамлении каштанов с густой листвой, располагалось бистро, получившее название «И себя показать»: там была терраса, куда приходили показаться на люди состоятельные бездельники. Виктор занял столик с краю, у витрины книжного магазина, и глядел на разгуливающих мимо прохожих.
