В десять тридцать она села за руль своей итальянской малолитражки. До последней минуты она колебалась — может, не послушаться и надеть, скажем, черное белье или просто чулки на поясе, — но потом решила, что у автора письма были причины требовать от нее наготы и не стоит жертвовать кружевным бельем, которое стоит кучу денег.
Включив навигатор, она выехала из Брюсселя, пересекла лес, потом миновала несколько жутких развалюх — вдоль шоссе скучились домики совершенно затрапезного вида — и свернула на дорожку, которая привела ее к затянутым проволочной сеткой воротам. На табличке, изъеденной ржавчиной и висевшей на одном гвозде, значилось: «Висла».
Диана вышла из машины, почувствовала подступающий со всех сторон холод, толкнула скрипучие створки ворот, потом, забравшись обратно в свой «фиат», проникла по ухабистому проезду на захламленную территорию. Когда-то здесь, наверно, кипела работа, но теперь остались только полуразрушенные постройки, раскуроченные, разрисованные, а может, и заселенные какими-то темными личностями. Власти перестали следить за освещением этой территории, так что квартал окутывала непроглядная темень. Диана медленно продвигалась к темным очертаниям, высившимся на фоне неба, — наверно, это и была та опора ЛЭП. И действительно, когда она подъехала ближе, фары выхватили из темноты основание металлической конструкции на бетонном фундаменте, обвешанное табличками: «Опасно для жизни!»
Она заглушила двигатель. Зябко повела плечами.
Кто гарантирует, что, кроме незнакомца, написавшего записку, здесь не появятся другие персонажи, не предусмотренные сценарием, обитающие вне закона в этих мрачных руинах?
Она окинула взглядом малоприятную местность: раскуроченные вагонетки, кучи строительного мусора, мотки колючей проволоки. В голове пронеслись заголовки газетных новостей: «В квартале „Висла" женщина попала в лапы к насильникам». Она представила себе эти фото: она лежит, убитая, распластавшись в грязи, с окровавленным лицом. И комментарии журналистов: «Что она делала в этом опасном месте? Кто заманил ее туда? Убийство, напоминающее суицид…»
Выйти из машины? Может, лучше развернуться и уехать?
В этот момент в темноте блеснули фары.
— Это он.
Она не знала, кто «он», но его присутствие ее успокоило. Ей действительно назначили встречу.
Издалека до нее донесся мужской голос, искаженный громкоговорителем:
— Выходите из машины!
Сглотнув слюну, она решилась выйти из своего убежища.
Ее ослепил свет фар. И все же она отчаянно шагнула вперед.
— Расстегнитесь!
Она распахнула манто, продемонстрировав обнаженное тело.
— Годится. Направо по дорожке и вперед.
Она разглядела размокшую глинистую тропку, ведущую в темноту, и медленно пошла вперед: на высоких каблуках трудно было идти по неровной почве, а тем более по тропинке, которой она даже не видела.
И тут она очень ясно разглядела все неровности почвы и собственный силуэт, который выступил в ярком свете фар: машина незнакомца поехала за ней.
— Не оборачивайтесь!
Предугадав ее реакцию, голос велел ей идти дальше. Гудящий капот, кажется, был уже совсем близко.
«А что, если он нажмет на газ?» — тревожно подумала Диана.
И как будто в ответ — мотор взревел. Это ее подбодрило. Если шофер специально ее пугает, значит это действительно игра и он старательно ведет свою линию. Значит, это не страшнее фильма ужасов — когда зрители соглашаются, чтобы их обманывали.
Она прошла еще метров пятьдесят, потом голос приказал остановиться.
— Одежду на капот.
Она исполнила это, содрогаясь от холода: апрельская ночь была нежаркой.
Фары потухли. Появились трое мужчин в масках. Они набросились на нее. Она немного посопротивлялась, но они подмяли ее, она стала отбиваться уже слабее, а потом отдалась им на капоте автомобиля.
Через двадцать минут, когда она пришла в себя, чья-то рука помогла ей подняться. Мужчина накинул ей на плечи манто.
Автомобиль сдал назад, увозя двоих из троицы в масках.
А один, оставшийся с ней, дождался, пока машина не исчезла и глаза у них с Дианой не привыкли к темноте, а потом снял капюшон.
— Подвезешь меня? — попросил Жан-Ноэль.
— Ты это заслужил.
Забравшись в ее уютный домик на колесах, он довольно вздохнул:
— Мне понравилось.
— Мне тоже, — откровенно призналась Диана. — Особенно тот момент, когда я шла в темноту, а сзади в меня чуть ли не упирался бампер и в любую секунду меня могли задавить.
— Вот и я подумал, что эта деталь доставит тебе удовольствие.
Она похлопала его по щеке с благодарностью, потом завела машину.
— Хочешь знать, кто были те двое?
— Нет, конечно! — воскликнула оскорбленная Диана. — Ты мне так испортишь все впечатления!
И они мирно вернулись домой, в машине тихонько звучала симфония Брукнера, поскольку Диана считала, что музыка этого немецкого композитора вполне подходит по духу для оргии.
Когда они приехали на площадь Ареццо, Жан-Ноэль без обиняков предложил:
— Что, если в субботу вечером мы закатимся в «Тысячу свечей»?
— Групповуха? А скучно не будет?
И Жан-Ноэль порадовался, что выбрал единственную женщину на свете, способную выдать такую фразу: «Групповуха? А скучно не будет?»
— Надеюсь, что нет. Я говорил с Денисом, хозяином заведения. Он пригласил шеф-повара из суперресторана, три звезды по мишленовской классификации.
— И что дальше?
— Дальше? Да есть для тебя одно особое предложение.
Субботним вечером в «Тысяче свечей» Диана получила удовольствие, какого не испытывала еще никогда.
В течение трех часов ее готовили на кухне. Шеф-повар был в парадном одеянии, ему ассистировали четверо помощников, и у него были чудесные чуткие пальцы. И она не скучала, наоборот — с веселыми шутками предоставила им делать свое дело.
Когда на часах пробило полночь, четверо поваров подняли огромное блюдо размером с хорошие носилки и под торжественную музыку эпохи версальского золотого века через распахнутые двери внесли в зал особый заказ: обнаженную Диану, начиненную двумя сотнями изысканных закусок.
Она — главное блюдо вечера, приготовленное именитым шеф-поваром! В жизни Дианы, и так полной причудливых приключений, это стало апофеозом. Неизвестно, что тронуло ее больше: торжественность момента и музыка, гордость за себя, овация посетителей или тонкие ароматы божественной пищи, которой ее украсили? На глазах у нее выступили слезы.
Блюдо водрузили на длинный стол и предоставили клиентам заняться этим угощением.
