– Я… – Он любил Беллу. Он хотел быть с ней вечно. Хотел завоевать ее сердце, доказать свою любовь. – Луиджи, мне нужна твоя помощь. Дай мне бутылку самого лучшего шампанского, клубники… скажи, остался еще торт с шоколадной глазурью?
– У нас есть любимый торт синьорины Беллы.
Доминик облегченно вздохнул и показал два пальца:
– Мне надо два куска и корзинку для пикника.
– И фужеры, тарелки и вилки, – догадался повар.
Он готов был расцеловать Луиджи.
– И наверное, скатерть? – добавил Луиджи.
– Луиджи, тебе цены нет.
Повар хмыкнул:
– Да ну, что вы. А вот синьорине Белле точно нет цены.
Доминик не стал спрашивать, почему тот так решил. Он нетерпеливо расхаживал, пока Луиджи собирал корзинку, и пытался придумать слова, которые скажет Белле, когда они останутся одни, но мозг его отказывался работать.
Луиджи вручил ему корзинку, но на секунду задержал его руку:
– Будьте с ней поласковей, мистер Доминик.
– Буду, – пообещал он. Решил, что поднимет Луиджи зарплату. Любой, кто так заботится о Белле, заслуживает поощрения.
* * *
– Что?.. – От волнения Белла не смогла закончить фразу.
Доминик вернулся к их столику. Он шел к ней такой целеустремленной походкой, что сердце ее усиленно забилось.
«Не будь дурой». Он ясно дал понять – более чем ясно, – что между ними ничего не случится. Она кивком указала на корзинку.
– Вам только красной шапочки не хватает, – сострила Белла в надежде, что шуточки помогут не расплакаться. Она даст волю слезам, только когда будет одна дома, в постели.
Он взял ее за руку и помог встать.
– Марко, позвольте мне ненадолго похитить вашу дочь?
Когда они уходили, Марко схватил ручку корзинки.
– Будьте с ней поласковей.
– Обещаю.
Она округлила глаза:
– А меня кто-нибудь спросит?..
Доминик увлек Беллу сквозь толпу. Очевидно, он не собирался слушать ее. Ей следовало остановить его и вырвать свою руку, но она не могла позволить себе такое поведение перед гостями.
Что-то глупое и предательское хотело остаться в его руке и идти с ним, куда бы он ни повел. Всегда.
Навсегда? Ха! Этого не будет.
А поверить в это, пусть и на пять минут, будет означать новые страдания. Поэтому, когда он потащил ее мимо гигантской карусели в прохладу вечера, она заставила его остановиться.
– Куда мы идем?
– На пляж. – Он жестом показал в сторону пляжа, чей песок струился серебром при свете звезд.
– Зачем?
Он потянул ее за собой.
– Зачем? – повторила она, изо всех сил стараясь сопротивляться.
– Мне надо поговорить с вами.
– Мы не можем поговорить внутри?
– Мне надо с глазу на глаз.
– Но…
Он посмотрел свирепым взглядом:
– Хотите, чтобы я вас понес?
Она сжала губы. Это было бы здорово. У него такие завидные плечи…
Она отогнала эту мысль.
– Хорошо, – резко ответила она. – На пляж.
Доминик замолчал, больше не проронил ни слова, даже когда они добрались до песка.
Он повел ее на южную пустынную оконечность пляжа. Разложил скатерть. Взял ее за руку, подвел к скатерти и попросил сесть. Открыл шампанское и налил ей бокал. Выложил клубнику на тарелку и поставил перед ней. Положил кусок торта с шоколадной глазурью и тоже вручил ей.
А затем стал расхаживать перед ней взад-вперед.
Она смотрела на все угощения, смотрела на него и морщила лоб.
– Доминик, а вы ничего не возьмете?
– Это же все ваше любимое, правильно?
– Да, да, – заверила она, раз это казалось таким важным для него.
Он пристально смотрел на тарелку в ее руке, и ей пришлось заставить себя откусить кусочек. Она не смогла сдержать вздох восхищения.
Как же она проголодалась! Она слишком нервничала, чтобы есть, перед открытием и была слишком занята потом, и даже не думала о еде. Белла откусила еще и попыталась разгадать мотивы Доминика.
Она задумалась:
– Дайте угадаю. Вы хотите поблагодарить меня за хорошую работу и отметить наш успех, правильно? – Он, очевидно, обставил все торжественно.
Она же хотела, чтобы они перестали притворяться и побыстрее разошлись.
Каждый день рядом с ним стал для нее своего рода пыткой. Белла пришла к выводу, что быстрое и корректное расставание будет лучшим вариантом.
– Это по поводу того, что я не размазня…
– Боже милостивый, это что еще? – Она осторожно посмотрела на него. – Конечно нет.
– Я не похож на отца.
Она молчала. Он перестал ходить вокруг нее.
– Это я понял, – он взглянул на часы, – приблизительно минут пятнадцать назад.
– Я… – Белла облизнула губы. Она не знала, что сказать. Здесь, рядом с ним, она была как в аду, но она не хотела уходить.
– Я понял это благодаря вам, Белла.
Благодаря ей? Как?
– Затем последовал целый ряд озарений.
– Неужели?
– Вы сказали, что любите меня, а я просто отвернулся от вас.
Белла смотрела на воду, на серебряную дорожку, прочерченную луной, и судорожно сглатывала, широко открывая глаза, чтобы унять жжение в них. Когда смогла убедиться, что голос вернулся к ней, то сказала:
– Это правда.
– Но вы сохранили достоинство. Моему отцу это никогда не удавалось. – Доминик смотрел на нее, его глаза как две огненные точки в полумраке. – Но я не похож на своего отца.
У нее забилось сердце.
– Зачем вы мне это рассказываете?
Он присел перед ней на корточки:
– Чтобы вы знали, что, когда через минуту я попрошу вас стать моей женой, я буду произносить эти слова на полном серьезе.
Кусок торта соскользнул с тарелки и с мягким хлопком упал на скатерть.
– Белла, – пожурил он, – вы должные есть его, а не ронять. Ну ничего, берите мой кусок. – Доминик собрал его со скатерти и положил обратно на тарелку, затем взял салфетку и вытер руку и скатерть.
Она как завороженная смотрела на него. Потом приняла салфетку из его руки и отбросила в сторону. Она поднялась на колени, взяла его за лацканы пиджака и притянула к себе.
– Что вы сказали? – Голос ее зловеще дрожал.
