— И правильно. Врать ты в отличие от родной тетки не
умеешь.
— Чего прилип, а? — разозлилась Серафима. —
Одно слово: мент, прости Господи… Говорю как есть, так нет, во всем тайный
умысел видит.
Владимир Петрович на Серафиму внимания не обращал, а
сосредоточился на Саше.
— Владимир Петрович, как на духу… — пролепетал тот не
очень убедительно.
— Саня, бабы — дуры. Это у них от природы, так что
ничего с этим не поделаешь. А ты — мужик, причем неглупый, потому соображать
должен: если это знаю я, может узнать кто-то другой. Например, тот, кто
гражданина Скобелева в расход пустил и шмон в доме устроил. И в сказочку о том,
что ты на машине туда-сюда метался за здорово живешь, он вряд ли поверит, и вот
тут я вам не завидую, потому как выходит: то, что он искал, сейчас у вас. У
тебя и этих дурочек. Уразумел?
Саша кашлянул, заметно посерел, глянул в окно и облизнул
губы.
— Что вы там нашли? — сурово спросил Владимир
Петрович.
— Шерлок Холмс ты мой, — хмыкнула Серафима. —
Ты нас на свои ментовские штучки не купишь. Ты лучше башкой подумай: если те,
что Петюню убили, ничего найти не смогли, как же мы изловчились всего за
несколько минут?
— Серафима Павловна, у тебя в шкафу даже платья висят в
строгой последовательности, ты ж порядок любишь. Внизу полка для обуви…
— Вова, может, ты пельменей поешь? — насторожилась
Серафима.
— Поем. Я в шкаф к тебе часто заглядываю?
— Да вроде Бог миловал.
— Правильно. Но что и где хранится, знаю, потому что
наблюдательный. А то, что у тебя глаз-алмаз, всякому известно.
— Что-то не пойму я, куда ты клонишь…
— Туда. Ты знала, где искать, а они нет. — В этом
месте он поднялся и сказал:
— Мне еще на работу заскочить надо, вернусь поздно. Ты,
Саня, меня дождись. Я здесь ночую. А покуда нет меня, советую как следует
обдумать сложившуюся ситуацию.
— Вот гад, — в сердцах сказала Серафима, когда
верный друг нас покинул.
— Я вас предупреждала, — не без злорадства
заметила я. — Поступать надо как положено. В конце концов это всегда
оказывается выгоднее.
— Между прочим, он прав, — тяжко вздохнул
Саша. — Девчонки, мы дурака сваляли. Может, рассказать ему, а?
— С листочком, то есть с уликой, мы что сделали?
Правильно, уничтожили. Если мне память не изменяет, за это не гладят по
головке.
— Вот-вот, — обрадовалась я. — Запутаетесь в
своем вранье. Уже начали. Тут Сашу озарило:
— Давайте шефу скажем. Протоколов он составлять не
будет, однако мужик знающий, сообразит, что к чему. В конце концов, в этом
списке два его компаньона…
Серафима поморщилась:
— Тогда уж лучше Вовке покаяться.
— Ничего не лучше. В милицию нам не с руки: сейф
свистнули, листок порвали…
— Про него говорить не обязательно.
— Опять завретесь, — влезла я.
— Хватит базара. Все расскажем шефу. Вы и вправду дуры,
и я дурак, что вас слушал.
— Кто ж спорит, — пожала плечами Серафима. —
Звони Илье, пусть приедет.
Однако отыскать Тарханова не удалось, на звонки он упорно не
отвечал. От безделья Серафима пересчитала деньги, взятые в доме Скобелева.
— Отдай Катку, — кивнула я. — Хоть у одна головная
боль пройдет.
— Повременить придется, — туманно ответила
тетушка.
— Почему? — настороженно спросила я.
— Потому что прав мент. Петюня погиб, мы в доме
крутились и вдруг деньгами разжились…
— Серафима, мне дурно, — честно призналась я.
— Нашатыря нюхни, полегчает. Ладно, Юрик подождет, а
там увидим. Куда-нибудь кривая вывезет…
В первом часу ночи вернулся Владимир Петрович. К счастью,
смертельно усталый. Махнул на нас рукой и завалился спать. Саша уехал, мы тоже
легли. Однако уснуть не получалось. Серафима поначалу на меня брюзжала, что это
я ей спать не даю, потом начала вздыхать и смотреть в потолок.
— Ох, горе-горькое, все ведь нам по грехам нашим…
— По грехам, по грехам, — с готовностью
согласилась я.
В семь утра нас поднял телефонный звонок. Звонили из казино.
Поговорив минуты три, Серафима стала торопливо одеваться. Владимир Петрович
открыл глаза.
— Чего там?
— Ночью кто-то в казино влез, в Петюнин кабинет и в
мой. Просили приехать. — Началось, значит, — хмыкнул Владимир
Петрович и тоже поднялся. — Серафима Павловна, добром спрашиваю, что в
доме свистнули?
— Отвяжись, мент, — огрызнулась тетушка.
Через полчаса оба отбыли, оставив меня в тревоге и отчаянии.
Делать мне было совершенно нечего, потому я лежала в постели, за окно
поглядывала и птиц слушала. Тут и объявился Циркач, само собой, по телефону.
Признаться, я успела о нем совершенно забыть. Звонок поверг меня в
растерянность. Серафима на его счет никаких указаний не давала, и теперь я
терялась в догадках: нужен он нам или уже нет? Я рассудила, что поспешных
решений принимать не следует: потраченные на Циркача усилия дорогого стоили.
Прежде надо с тетушкой посоветоваться.
— Как нога? — участливо спросил он.
— Нормально.
— А я вчера весь день вам звонил. Уезжали куда-нибудь?
— В общем, да, — туманно ответила я. — А
телефон дома оставила…
— Денек сегодня лучше не придумаешь. Может, на озеро
прокатимся?
— Жаль, но сегодня не получится. Давайте завтра, если
погода не подведет. — На этом и простились до завтра.
Валяться в постели сил больше не было, я взялась готовить
обед. За этим делом меня и застал Каток.
В дверь позвонили (верный друг звонок отремонтировал), я
пошла открывать, решив, что вернулась Серафима. На пороге стоял Юрик и
ухмылялся. Однако ничего злодейского в его ухмылке я не усмотрела и
приободрилась. Улыбнулась нерешительно и сказала:
— Здравствуйте.
— Войти можно? — поинтересовался он.
— Наверное, можно, — кивнула я, пропуская его в
квартиру.
— Тетка не вернулась?
