– И я, – сказал подошедший сзади Кротов.
Гриша радостно взглянул на него, а Лиля открыла рот. Ну, еще бы!..
– И я, – неожиданно сказала Ийка, державшая на руках Владика.
– Там твоя часка! – закричал Владик, увидев Гришу, и потянулся к нему, пытаясь соскользнуть с Ийкиных рук.
– Я же говорила – у меня гости, – засмеялась я, видя, что Лиля не найдет, что и сказать.
– И Гриша вам… – растерянно начала Лиля.
– И Гриша нам просто очень кстати! – сказал Кротов, кладя руку ему на плечо.
– Я его быстро заберу… – пробормотала Лиля и, еще более потерянная, чем пришла, сбежала вниз по лестнице.
Я слышала, как стучали по ступенькам ее каблуки – безнадежно и упрямо, и видела Гришины глаза, все смотревшие и смотревшие туда, где только что стояла его мама.
– Гриша! – позвала я его, не уверенная, что он сейчас меня услышит. Но мальчик тут же обернулся на меня. – Проходи, раздевайся. Мы как раз пьем чай, никак не допьем.
– Даже никак и не нальем, – засмеялся Кротов. – А мне, между прочим, хорошо бы еще на службе сегодня появиться. Так что чаю мне уже и не попить, наверно.
Ийка, державшая за руку Владика, обернулась и посмотрела на него.
– Я тебе только вкратце скажу главное, – Кротов улыбнулся Ийке, но обращался при этом ко мне. – Чтобы ты знала, что да как. А потом, я думаю, у нас будет возможность все подробно обсудить, если это еще будет комуто интересно.
Ийка повела мальчиков в комнату, а Кротов присел на диванчик в прихожей.
– В общем, пришел я к ним, вроде как второй следователь по их делу, всячески настроенный им помогать… Они и проверять не стали, отчего вдруг появился какойто второй следователь, кроме первого, очень вредного и въедливого, кстати… Поговорив с Мариной, я убедился в своих сомнениях. И сказал ей, что точно знаю: кольцо спрятала она сама. И объяснил, какая статья ее ждет за документально оформленную клевету. И Марина долго сопротивляться не стала…
– Что, вот так просто сказал, и она просто все признала?
– Нет, не просто, – засмеялся Кротов. – Было непросто, но все получилось. Я коечто угадал, и она испугалась, что я это откудато знаю. Мне очень помогла Ийка, – он взглянул на мою дочку, вернувшуюся к нам, а она робко улыбнулась ему в ответ, прислонившись головой к притолоке. – Ийка точно вспомнила и сказала мне, сколько времени ходила в кольце по дому и когда положила его на место. Вот эта часть на пленке и была стерта, понимаешь? В общем, история яйца выеденного не стоит, а девчонка могла загреметь в колонию для несовершеннолетних, если бы они стали упорствовать. Кольцо и правда дорогое, кстати. Тут не наврали.
– Ну, в колонию она бы не загремела в любом случае, – сдержанно заметила я, решив сейчас не сообщать, в какую именно сумму Вадик оценил свое кольцо. – Я ведь с Хисейкиным договорилась…
– Квартиру ему отдать? – опять засмеялся Кротов. – Да я уж в курсе! А ты уверена, что он бы забрал заявление? Да бог с ним! Все уже позади…
– Вы… ты уверен? – спросила я Кротова.
– Я именно для этого морду ему набил, – с нескрываемой гордостью ответил мне Андрей Алексеич.
– Что сделал? – ужаснулась я.
– Морду набил, – по слогам повторил Кротов. – Вообщето хотел порадовать одну нежную блондинку средних лет…
– Мама молодая… – услышала я тихий голос сзади и почувствовала, как Ийка прислонилась ко мне всем телом. Я обняла ее одной рукой.
– Мама молодая и красивая, и вполне достойна, чтобы… – Кротов замолчал.
Я тоже не знала, что сказать. И Ийка молчала. Зато из комнаты раздался крик:
– Восемнаадцать! Восемнадцать людоедов под кроватью! Я точно знаю! – кричал Гриша, на удивление громко и радостно.
– Ааа… – закричал в ответ Владик, испуганно и тоже очень громко, но сюда не прибежал, значит, игра была интересной.
– Хисейкин забрал заявление из милиции? – спросила я о главном. Ийка оперлась головой мне о плечо и приятно, щекотно сопела в ухо.
Кротов кивнул.
– История закончена, Саша. Не сомневайся. Нужны будут подробности – милости просим на велосипедную прогулку. Ты катаешься на велосипеде? – спросил он Ийку коротко взглянув на нее.
– Да, – тихо ответила она, стоя у меня за спиной.
– И я… – сказал Кротов, опять глядя на меня.
Я чувствовала, что Ийка не отрываясь смотрит на него. И чувствовала, как бьется ее сердечко, гдето рядом с моей лопаткой. И я, кажется, догадывалась, как она смотрит на бравого капитана Кротова.
– Мы пойдем с вами кататься, – ответила я за всю честную компанию, хотя пока приглашена была только я.
– Не сомневаюсь, – ответил Кротов. – Иначе бы не стал бить морду такому уважаемому человеку. Хотел покорить ваши сердца. Мне это удалось?
Я засмеялась и еще крепче обняла одной рукой замершую за моей спиной Ийку. И подумала, что, похоже, для всех для нас начинается новая жизнь. Я это чувствовала. Нет, я это знала. И тут Ийка сказала:
– Я нарисовала один рисунок, пока… – и замолчала.
Кротов засмеялся:
– Пока сидела под арестом в своей комнате с двумя бойницами?
Ийка подняла на него глаза, снова опустила и кивнула.
– Показать? – спросила она, не поднимая головы.
– Конечно, дочка, – ответила я как можно мягче, чувствуя ее смятение.
Ийка не шевельнулась.
– Покажи, пожалуйста, – улыбнулся Кротов.
Ийка пошла в комнату и довольно быстро вернулась с рисунком в руках. Она повернула его к нам и так встала в проеме дверей.
Это был лист серого картона, то ли обложка папки для бумаг, то ли оторванный и аккуратно загнутый по краям кусок большой коробки изпод обуви. Кротов заинтересованно рассматривал рисунок, выполненный… Я не сразу сообразила, чем же Ийка рисовала – ведь ни акварель, ни темперу, ни пастель она с собой не взяла. Да, чем она рисовала – это тоже важно, но… Я во все глаза смотрела на картину. Да нет, этого же просто не может быть. Как она могла узнать?… Я перевела взгляд на Ийку. Та слегка порозовела и несколько секунд смотрела мне прямо в глаза.
– Ты только что ушла отсюда, мама. И поэтому берег пустой.
Да, это был тот самый берег, где «ветры пели и века», пустынный берег на маленьком островке Гозо. И огромное золотое небо, густой розовой полосой уходящее в море. Где я вдруг почувствовала себя крохотной, почти невидимой песчинкой в бесконечном и прекрасном мире. Похоже, Ийка щедро воспользовалась своей девчачьей косметикой, чтобы нарисовать эту картину… Да, точно, нежные переливчатые цвета и еле уловимый, родной запах апельсина с ванилью, ягодных конфет… Я аккуратно потрогала рисунок.
– Мам… – Ийка виновато посмотрела на меня. – Но у меня больше нечем было рисовать.
