— Что это? — спросил я.
— Телепортатор, пересыльщик, — быстро сказал Акимов. — Молчи, не мешай.
После трех телефонных гудков из прибора послышался металлический голос:
— Внимание! Ваш пароль послан на ваш мобильный телефон. Пожалуйста, наберите его на телепортаторе!
И действительно, в кармане Акимова пискнул его мобильник. Серега считал с него пять присланных цифр, набрал их на телепортаторе, и этот приборчик тут же отозвался снова:
— Пароль принят! Посылаю энергию телепортации. Приятного путешествия!
После чего — тихий щелчок, и телепортатор вдруг наполнился каким-то голубым фосфоресцирующим светом, который стал разливаться сначала по приборной доске, потом по корпусу «Волги» и даже по нашим с Акимовым сиденьям. Еще секунда — и голубыми стали пиджак, брюки и туфли Акимова, а также моя рубаха, брюки и сандалии. А в следующую секунду «Волга» плавно тронулась с места и легко, без помех прошла сквозь музейную стену. Но теперь Акимов, наученный, как я понимаю, прежним опытом, повел ее не к проходной, а через яблоневый сад прямо на забор. При этом без всякого маневра рулем «Волга» бесшумно пошла на взлет, даже яблоки не упали с деревьев, а забор мы преодолели поверху и поднялась над Воробьевыми горами. Роскошный вид на ночную Москву, всю в золотых и красных огнях, открылся под нами. Слева торчали светящиеся башни Москва-Сити, справа темная чаша Лужников, а впереди…
Нет, никакого впереди уже не было, поскольку машина круто забрала капотом в темное, без всяких звезд небо. А дальше, извините, все было как у Булгакова — «когда на мгновение черный покров отнесло в сторону», я обернулся и увидел, что сзади нет не только золотых пунктиров московских улиц и башен Москва-Сити, но нет уже и самого города, «который ушел в землю и оставил по себе только туман».
5
Только не спрашивайте, как это происходит. Я понятия не имею. Но если вас все же интересует мнение профана — пожалуйста! Вот я десять часов летел из Москвы в Нью-Йорк со скоростью 600 км/час. Вылетел в 10.20 из Внукова и в тот же день прилетел в 12.20 в JFK. То есть летел десять часов, а прилетел всего на два часа позже. Выходит, если бы мы с той же скоростью полетели дальше на запад, мы бы, вообще, улетели в прошлое, так? А если со скоростью 6000 км/час или 60 000 км/час полететь в другую сторону? Можно попасть в будущее?
Вас не устраивает такое объяснение? Меня тоже. Тем паче по моим часам мы отлетали от Земли всего на двадцать минут, но когда спустились, на ней прошло двадцать лет. Не могу сказать, что она сильно изменилась. Хотя мне трудно судить — мы припортировались не в Москве, а в стороне от нее, на сто двенадцатом километре Ярославского шоссе. Там, в лесу, стояли новенькие корпуса киностудии «Тимурфильм», а вдали, в чистом поле на востоке от шоссе — декорации не только Красной площади, Лобного места и московских улиц, но еще и Эйфелевой башни, Елисейских Полей и Латинского квартала, а также римских Пьяццы Навона, виа Витторио Венето и площади Республики. Дальше на восток грузовые левитаторы и строительные роботы возводили из каких-то удивительно легких материалов декорации Лондона, Берлина, Мадрида и Пекина. То есть Закоев тут развернулся — будь здоров!
При этом павильоны, офисные помещения и роскошная гостиница для киногрупп, приезжающих сюда на съемки чуть ли не со всего мира, стояли довольно далеко от декораций Москвы, Парижа и других городов, и Закоев тут же объяснил мне причину этого.
— Ты помнишь спиральный небоскреб, который «Донстрой» всадил прямо перед мосфильмовской проходной? — сказал он, стоя у стеклянной стены своего огромного кабинета на мансарде «Тимур-Отеля».
За окном простирались практически бескрайние поля бывшего колхоза имени Четвертой пятилетки, которые Закоев купил еще в 2014 году по моей, как оказалось, подсказке.
— Из-за этого клыка «Донстроя», — продолжал он без всякого кавказского акцента, — мы не могли снимать половину декораций старой Москвы — камера видела, как он торчит над домами. То была первая, еще при Лужкове, атака девелоперов на «Мосфильм». Воробьевы горы — это же такое сладкое место! Вся Москва на ладони! Но как только Вилен Назаров ушел, они ликвидировали «Мосфильм» и купили у города всю территорию. Теперь там «Воробьев-Вилледж» — пять небоскребов повыше Москва-Сити, с двухэтажными квартирами для самых богатых. Но я, конечно, кое-что спас от студии — выкупил Музей и весь склад с реквизитом.
Я подивился Тимуровой смекалке. Любая аппаратура — кинокамеры, софиты, прожекторы, монтажные столы, операторские краны и тележки, то есть всё, чем мы снимаем и делаем кино и чем забиты мосфильмовские павильоны и цеха, — устаревает буквально за три-четыре года, а на пятый год и вообще превращается в утиль. Только нужные для исторических фильмов старые телеги, кареты, автомобили и реквизит — одежда, мебель и посуда — все дорожают и дорожают. И когда банда девелоперов, сговорившись, ликвидировала «Мосфильм», Тимур выхватил у них самое ценное — пятиэтажный склад реквизита плюс многозальный музей с раритетными авто. И скорее всего тоже за бесценок.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал я ему, и это не было лестью, он действительно почти не изменился, только облысел окончательно. Видимо, средства от старения и кавказского акцента они уже нашли, а от облысения еще нет…
— Ты тоже хорош, — ответил он и перешел к делу: — Антон, ты же знаешь, как я тебя люблю? И если бы я мог… Я бы для тебя…
— Не парься, — перебил я. — Серега мне уже сказал — до тридцать четвертого года я не доживу. Но сколько мне осталось, ты можешь сказать?
— Нет, извини. Это запрещено международной конвенцией. Да я и не знаю, клянусь!
Я усмехнулся:
— Тремя лысыми?
Но он не понял шутки и возмутился:
— При чем тут? Я сам лысый. Просто теперь все в компьютере. Заходишь в IMDb To day — компьютерную базу кинематографиста, и если тебя там нет, значит, всё, выбыл в архив. Но это единственное, в чем я вынужден тебе отказать. А остальное — проси что хочешь. Нам позарез, пока лето, нужно снять демонстрацию на Лобном месте. А допросы, тюрьма, психушка — это всё павильоны, это мы и зимой снимем.
— У тебя тут что, Голливуд? Договор с прокатом?
— Молодец! Голова! — воскликнул Закоев. — Только не Голли-вуд, а Тимур-вуд! Я фильмы продаю не в розницу, а пакетами. Ваш фильм в пакете, который выходит в прокат в марте будущего года. Вот реклама, смотри!
Он щелкнул пальцами, и тут же вся стена его кабинета превратилась в 3D-экран, воздух наполнился танковым ревом, и прямо на нас по пражским улицам ринулись Т-34 с советскими солдатами на броне. А затем — Красная площадь, восемь молодых людей сидят на Лобном месте с крохотными самодельными плакатами «За нашу и вашу свободу!», и к ним со всех сторон бегут гэбэшники и гэбэшницы, бьют их и рвут плакаты… То есть это был трейлер — минутная нарезка кадров из будущего фильма, и я сказал:
— Так вот же, у вас всё снято!
Тимур усмехнулся:
