– А зачем он туда отправился, ты тоже знаешь?
– Догадаться нетрудно.
– И кого мы там найдем, если хорошо поищем? Егора?
– Найдем, тогда и узнаем, – вздохнула я. – Джокеру будешь звонить?
– Конечно. У нас правило, о своих намерениях сообщи товарищам, чтобы знали, где искать в случае чего.
– Спокойной ночи. Разбужу тебя пораньше.
– Придется ждать открытия магазинов, чтобы пилу купить. Дерево вряд ли убрали, и на твоей машине мы не проедем.
– Тогда спим до девяти, – махнула я рукой на прощание, вошла в номер и включила свет.
Комната совсем маленькая, кровать, тумбочка, возле окна кресло и телевизор на кронштейне. В углу стол и телефон на нем. Рядом ламинированный листок бумаги с номерами телефонов администрации, кафе и охраны парковки. Телефон предназначался исключительно для внутреннего пользования. Я села в кресло, прислушиваясь к шагам Димы за стеной. Усталость пришла мгновенно, надо бы принять душ, но сил на это не было.
Я перебралась на кровать, повалилась поверх покрывала, достала подушку и увидела, что она без наволочки. Поднявшись с большой неохотой, я сняла покрывало и убедилась: кровать не застелена. Чертыхнувшись, подошла к телефону и набрала цифру один. Артем ответил незамедлительно.
– Я извиняюсь, но здесь нет постельного белья.
Теперь он чертыхнулся, тихо, но вполне отчетливо.
– Горничная уже ушла, знаете что, если вы не против, переселяйтесь в двенадцатый номер. Ваш ключ подходит. Там точно все в порядке.
Предложение я охотно приняла, вспомнив, что в двенадцатом номере ночевал интеллигент с бородкой. Застелила постель покрывалом, взяла свою сумку и ключ. Заперла за собой дверь и постучала в соседний номер. Дима стоял на пороге босиком, на голой груди капельки воды после душа, волосы влажные. Он вроде бы удивился, обнаружив меня, но тут же широко улыбнулся.
– Проходи.
– Я только предупредить, что переселяюсь. В двенадцатый номер.
– Ожидаешь озарения? – спросил он серьезно.
– Нет. В моей комнате постель не заправлена. Спокойной ночи.
Я припустилась к двенадцатому номеру, чувствуя, что Дима смотрит мне вслед.
Комната ничем не отличалась от предыдущей, только телевизора здесь не было. Решив, что если снова устроюсь на кровати, то наверняка засну, я тут же отправилась в ванную, крошечную каморку с маленьким окном. Сюда умудрились втиснуть душевую кабину с расшатанной дверцей, унитаз и раковину. Оставшегося места едва хватало, чтобы раздеться.
Постояв под душем, я вспомнила о зубной щетке, которую сразу не догадалась купить в магазинчике, что находится в административном здании. Вряд ли он еще работает. Да и возвращаться туда просто лень. Прихватив полотенце, я прошла в комнату, села в кресло, закрыла глаза и постаралась освободиться от мыслей. Концентрируемся на дыхании. Вдох-выдох… Иногда удавалось что-то почувствовать, реже – даже увидеть. Смутные тени, эхо чужих разговоров. Почти сразу пришло ощущение беды, воздух вдруг показался тяжелым, а еще был отчетливый запах гари. Здесь что-то жгли? Одно несомненно: в этом месте произошло нечто очень скверное. Преступление. Убийство? Чужой испуг, боль, ужас… К этому примешивались тоска, раздражение, злость…
Тут я поняла: в комнате ночевали разные люди, и каждый оставил свой след. А воздух, казалось, становится все тяжелее, насыщеннее, и я подумала, что вряд ли смогу здесь уснуть. Распахнула окно и полной грудью вдохнула вечернюю прохладу. Легла в кровать, закуталась в одеяло, но вскоре мне опять пришлось подняться: надоедливо жужжал комар, москитной сетки на окне не было, наверное, решили сэкономить. Захлопнув окно, я накрыла голову подушкой. По спине вдруг пробежал холодок, словно кто-то стоял в глубине комнаты и таращился на меня. Не один, не двое. Множество глаз. «Кошмарное место, – с тоской подумала я. – И они еще удивляются, что постояльцев мало». Я бы точно ночевать здесь не стала.
Отбросив в сторону одеяло, я села, потерла лицо руками, а потом потянулась к мобильному. Дима ответил после второго звонка.
– Не могу уснуть, – пожаловалась я.
– Я сейчас приду, – голос хрипловатый.
«Наверняка спал человек…» – виновато подумала я, поспешно одеваясь. Извинюсь и предложу перебраться в гостиницу в Решетове. Или еще проще: уеду одна, завтра вернусь за Димой. В этот момент в дверь постучали. Распахнув ее, я увидела Соколова с бутылкой шампанского под мышкой.
– Лучшее средство от бессонницы, – сказал он с улыбкой, а я почувствовала неловкость, должно быть, он решил, что я рассчитываю на ночь любви. Может, так и есть?
– Стаканы здесь найдутся? – с преувеличенной бодростью спросила я и засновала по комнате, успев забыть о своем намерении ехать в Решетов.
– Будем пить по-гусарски, из горлышка, – засмеялся Дима, пробка полетела вверх, я едва успела подставить два стакана, мы подождали, когда осядет пена, и наполнили их до краев. – За что пьем? – спросил Дима, поставив бутылку на стол, я протянула ему стакан и ответила:
– За то, чтобы найти всех злодеев.
– Всех не найдешь. Никакой жизни не хватит. Давай лучше за нас с тобой.
– Хорошо, – ответила я, не зная, как следует отнестись к его словам.
Мы выпили по глотку, а потом Дима взял стакан из моих рук и вместе со своим поставил на стол. А потом обнял меня. И поцеловал. Я вдруг испугалась, до паники, и отступила назад, но он вновь привлек меня к груди, и стало неважно, почему он это делает и почему это делаю я. Все перестало иметь значение, кроме его и моего желания, и чувство было такое, что вот-вот откроется что-то важное, значительное, что навсегда изменит нашу жизнь.
Ноздри щекотал легкий солоноватый запах, аромат любивших друг друга тел. Я подумала, окно все-таки придется открыть, и приподнялась. Дима, лежавший рядом, пошевелился и спросил тихо:
– Ты куда?
– Хотела открыть окно.
– Я сам открою.
Но вместо этого обнял меня, и моя голова оказалась на его груди. Я слушала, как бьется его сердце, и улыбнулась, целуя его плечо. Мы молчали, глядя в темноту, все было так спокойно, умиротворяюще, точно мы шли к этому мигу всю жизнь, и счастье вдруг лишило нас сил. Просто лежать, обнявшись, и смотреть в темноту.
– Ты очень красивая, – шепнул Дима, и голос его тихий, хрипловатый, словно напитался ночным сумраком.
А потом все вдруг в один момент рухнуло, и на смену умиротворению пришла тревога. Я покосилась на дверь, ожидая, что сейчас, в эту секунду кто-то войдет. Я знала, что это невозможно, дверь заперта, но это чувство не отпускало. Дима, вероятно, задремал, дыхание ровное, едва ощутимое, мне было жаль его беспокоить и вместе с тем хотелось встать и проверить дверь.
Некоторое время я лежала, борясь с этим желанием, но оно становилось все настойчивее, а тревога росла, крепла, едва слышный колокол теперь гремел набатом, заставляя меня покинуть постель. Я поднялась, а Дима, что-то бормоча, повернулся на другой бок. Проверив дверь, я подошла к окну приподняла занавеску. Над кромкой леса плавала луна, освещая пустую площадку по эту сторону мотеля. Свою машину я оставила на общей стоянке перед кафе. В картине за окном не было ничего такого, что могло бы насторожить, но тревога не проходила. Я посмотрела на Диму и даже подумала, не разбудить ли его? Уехать из этого места…
