– Что, что ты сказала, дорогая?! – Рот пересох, и на слове «дорогая» его язык словно протащили по рашпилю. – Валя, что знает?!
– Он пригрозил мне, Валерочка, – всплакнула Машка, падая перед ним на коленки. – Пригрозил, что все расскажет про тебя и Севастьянова в полиции.
– Что? Что расскажет-то, не пойму?! Говори внятно, корова!!!
Язык вспух и перестал помещаться во рту, его, наверное, вытолкало сердце, раздуваясь до размеров воздушного шара. Или во всем виноват был желудок? Там все перекатывалось и норовило выползти наружу.
– Что??? – прошипел он, зажимая рот рукой, его тошнило.
Мельников тут же бросился в угол кабинета и наблевал прямо на пол. Отдышался, вытер грязный рот рукавом, повернулся к Машке серым несчастным лицом.
– Что он видел, Маша???
– Он видел тебя и Севастьянова тем вечером. Видел, как ты выходил из дома и садился с ним в твою машину.
– И что?!
Мельников оперся о стену, потому что ему показалось, что сейчас его ноги держатся на одной тонкой полоске каната, натянутого над пропастью, куда его стремительно толкают.
– А на следующий день вся эта история с угоном твоей машины, Валерочка. И Валя говорит, что, наверное, знает, кто сгорел в твоей машине, Валерочка.
– И кто же?
Он упал коленками на пол. Схватился за голову, разрывающуюся от дикого воя, преследовавшего его весь день. Только теперь он стал много громче и страшнее.
– Севастьянов… В твоей машине сгорел Севастьянов, Валерочка…
Глава 23
Климов стоял на втором этаже дома, где располагалась фирма Грищенко, и настойчиво молотил в обитую железом дверь. Не услышать его мог только разве глухой, грохот – сто процентов – доносился до последнего этажа.
Наконец после долгих усилий, после того, как кулак его заныл и даже, кажется, припух немного, в замке заворочался ключ. Дверь приоткрылась, на Васю глянула одутловатая физиономия, и потянуло застарелым перегаром.
– Все ясно! – фыркнул он с досадой, говорить с мужиком с бодуна – это все равно что орать в пустой комнате. Он помотал удостоверением перед опухшей рожей и спросил: – Взрослые дома есть?
– Ну. Я, – башка с редкой спутавшейся порослью легонько качнулась. – Чё?
– О господи! – Вася закатил глаза. – Мне нормальных взрослых надо, не алкашей.
– А чё? Я не? – Башка заходила туда-сюда.
– Ты не! – повторил в точности Вася его жест. – Кто внятно говорить может?
– А-а-а! – Физиономия сморщилась, то ли улыбалась, то ли горевала. Палец ткнул в дверь напротив.
– Там нет никого, слышь! – Вася вставил ногу в дверную щель, чтобы это чудо природы двери не закрыло. – У меня пара вопросов.
– Ну!
– Фирма на первом этаже у вас в подъезде. Знаешь?
– Ну!
– Я сунулся, там закрыто. Как давно, не в курсе?
Три пальца частоколом встали у Васи перед глазами.
– Три дня? – не понял он.
– Три сотни, – уточнил мужик и пошел обратно в квартиру, даже не сделав попытки запереться.
Вот скотина! Вася чертыхнулся и плюнул мужику вслед. Тут же мысленно подсчитал финансовый урон, если заплатит мужику. Решил, что не очень пострадает, и пошел за ним следом.
– Хватит двух, – показал он чучелу две сотни. – Говори!
– Три дня заперто, – проворчал мужик, сев на продавленный диван, застеленный удивительно чистым постельным бельем. – До этого собирались.
– В смысле?
– Девка лохматая носила в машину коробки. Рыжий ей помогал.
– С чем коробки?
– Я нос в них не совал, – прохрипел мужик. – Но, похоже, свалили они. Насовсем.
– С чего решил, что насовсем?
– Тоська из соседнего подъезда у них убирает. Недавно приняли. Она толком и поработать не успела. А лохматая ее вызвала, денег дала и все, говорит, – расчет. Больше не нужна.
– Так и сказала?
– Сам можешь спросить. Я чего, дословно знаю? – Тощие плечи в широченной футболке возмущенно дернулись. – Говорю: рассчитали – значит рассчитали. Тоську рассчитали, коробки собрали и свалили. И три дня заперто. К ним тут народ толкается, а на двери замок. Так-то. Чё, однодневка, да? Щас их развело-о-ось…
– Толкаются, говоришь, перед дверью, – Вася почесал макушку. – А внутрь никто не входил?
– Как же! Входил один мордатый! – Мужик взял свою одутловатую физиономию в кольцо ладоней, отставив их на полметра от щек. – Я поначалу хотел даже ментов – пардон, полицию – вызывать. Это когда он там беситься начал.
– Как – беситься? – не понял Вася.
– Ну, грохот такой стоял! У-у-у!!! – Его ладони замотались из стороны в сторону. – Нет, он поначалу-то вошел как положено. Там же сигнализация! А он вошел, все пучком. Ключом открывал, как хозяин.
– А ты все это видел? – усомнился Вася.
– А то! Как кто в подъезд входит, я из двери и сквозь лестницу смотрю. Вот как этот офис из квартиры сделали, так и слежу. Я тут самый бдительный! Всех могу узнать, кто в дверь звонил в эту. И этого видал. Да он тут ошивался уже. С рыжим у них какие-то дела. Вот и вошел, значит. Сначала тихо. А потом грохот пошел. Наверное, громил там все, – решил мужик, глянул на две сотни под Васиной ладонью. – Накинь еще-то! Я, вишь, тебе какой полезный!
– И чего, он погремел, погремел и ушел? – Сотню Вася решил не добавлять, ему на телефон надо денег кинуть, обойдется двумя. – И дверь снова запер?
– Ну да. И на сигнализацию снова поставил офис-то этот. Тоська звонила, узнавала. Уборщицей же там была, ее на пульте охраны знают. А я, слышь, этому скандалисту по батарейке постучал, он и затих.
– Понятно… У меня тут куча фотографий. Посмотри: может, кого узнаешь?
Мужик узнал. Он даже ни мгновения не сомневался, ткнув пальцем в портрет Мельникова.
Вася расплатился за услуги, взял с мужика слово, что тот придет в отдел и все продиктует и подпишет, и поехал на адрес Грищенко. Там тоже пусто. Квартира на замке, никто не открыл. Хорошо, соседка дома оказалась.
– Здрасте, – Вася улыбнулся широко, до ямочек на щеках, знал, что подкупает. – У меня к вам пара вопросов… Простите, не знаю вашего имени-отчества.
– Лада Ивановна, – представилась старая женщина, недовольно поджимая губы. – Я же вашим сотрудникам уже все сказала! Ничего не видела я в ту ночь, когда Катерину…
– Ну, не видели, а может, слышали? – рассмеялся принужденно Вася.
Он совершенно не понимал, с чего Вострикова так заинтересовала персона Грищенко? Слабый, трусливый. Он не мог убить свою бывшую жену Катерину. У него алиби. Это кто-то из ее бывших наверняка постарался. А то, что фирму Грищенко делил пополам с Мельниковым, это ничего не доказывает. Это, в конце концов, их личное дело. И проблема Севастьянова.
