Мельников широко разложил локти на столе, глянул в черный экран монитора, отразившего его крупную голову с густой шевелюрой. Он провел пальцами по своему отражению, будто хотел стереть напряжение, застывшее на лице.
Все проходит. Пройдет и это. Все проходит…
Он поднял телефонную трубку и набрал номер приемной.
– Слушаю вас, – отозвалась бесцветным противным голосом его секретарша.
– Таня, это Мельников, – буркнул он. – Что там на фирме? Как дела?
– Ой, Валерий Сергеевич! Как я рада вас слышать!!! – Ее голос слабо оживился. – Как ваше здоровье?
– Нормально. Отвечай на вопросы!
– На фирме? Все в порядке. Все хорошо. Вчера были массовые отгрузки, восемь машин отпустили. Все по плану, – щебетала она полудохлой птицей. – Вас тут заждались все. Каждый день про вас спрашивают.
– Это хорошо, – он не без удовольствия улыбнулся. – Ну, а так, вообще, что? Какой треп идет?
– Треп?
– Татьяна, уволю! – пригрозил он секретарше, когда она попыталась дурочку свалять. – Ты поняла, о чем я! После той истории с моей машиной, что за сплетни там в офисе?
– Не поверите, Валерий Сергеевич, тишина полная! Ничего!
– Вообще ничего? – не поверил Мельников.
И тут же решил, что если оставленная им прослушка ничего не засечет, и Танька права – сплетен никаких, он ее поощрит. Но тут же вдруг подумал, что она и так зарплату хорошую получает. И ту не отрабатывает, если честно.
– Вообще ничего! – пискнула Таня. – Тут из полиции наведывались. Все пытались коллектив разговорить.
– И?
Под левым глазом вдруг болезненно принялась пульсировать невидимая жилка, заволакивая зрение пеленой. Даже дальний угол комнаты сделался невидимым, превратившись в черную дыру.
– И ничего! Все его, мягко говоря, послали, – возрадовалась Татьяна.
– А кто был? – Он перебрал в памяти всех, с кем ему довелось общаться в первые дни после происшествия.
– Востриков какой-то. На вид лет тридцать – тридцать пять. Симпатичный.
Вострикову Александру Александровичу было сорок. И слыл он весьма въедливым, опытным опером. Многие его хвалили. Мельников успел навести справки о нем за день до того, как ушел в запой.
– И что он хотел?
– Поговорить с вами хотел. Говорю: нет его! А он наглый такой, в ваш кабинет лезет! – пожаловалась Татьяна. – Потом долго по кабинетам ходил. Но говорю вам: никто с ним не откровенничал. Да и кто что знает-то?
Это точно!
– И что потом? – перебил ее Мельников.
Его всегда раздражал голос секретарши – неприятный, вялый, с гнусавинкой. Сегодня особенно раздражал – потому что на похмельную голову.
– Потом он ушел ни с чем. Но…
– Что? – Он сразу насторожился, потому что Татьяна об это «но» споткнулась и заглохла.
– Но охранник мне позвонил и сказал, что этого Вострикова кое-кто догнал и долго с ним беседовал, сидя в машине в паре кварталов от офиса. Уж о чем говорили – не знаю! – спохватилась Таня, поторопившись с уточнениями. – Может, личные проблемы у человека. И никакого отношения не имеют к угону вашей машины, но…
– Кто? – перебил ее болтовню Мельников.
– Эта, как ее… Из отдела продаж.
– Илюхина??? – Отросшие за неделю ногти проскребли по столу.
– Нет, не Илюхина, вторая. Ее помощница. Такая невзрачная. Зубки у нее кривенькие, – с удовольствием описала Таня.
– Ольга?! – удивился Мельников. – Она догнала опера и сидела с ним в машине?
– Да, да, совершенно верно, Валерий Сергеевич, Ольга. Догнала и сидела, – и снова она спохватилась: – Так охранник сказал.
– Понятно… А ну-ка, соедини меня с ней, живо!
Ему пришлось подождать, пока бестолковая секретарша пару раз перепутает кнопки и без конца за это станет извиняться. Когда наконец голос помощницы Илюхиной зазвучал в телефонной трубке, Мельников готов был взорваться.
– Валерий Сергеевич? – спросила нахалка, осмелившаяся за спинами всех сотрудников сплетничать с полицейским.
– Ольга? – в свою очередь уточнил он.
– Да, да, это я.
– Ты в кабинете с Илюхиной? Она там?
– Нет, она уехала в банк. Отпросилась.
«Интересно, у кого?» – хмыкнул Мельников.
– Стало быть, в кабинете ты одна?
– Да, Валерий Сергеевич.
– Это хорошо… – и мгновения не прошло, когда он спросил: – И о чем ты с ним говорила?
– С кем??? – Она слабо охнула.
– С оперативником, который явился к нам на фирму сплетни собирать! Только не ври мне, поняла!!! – Он привычно повысил голос, он всегда так говорил с подчиненными. – Ты догнала его, сидела с ним в машине. О чем ты с ним говорила??? Соврешь – уволю прямо сегодня!!!
– Валери-и-и-ий Сергееви-и-ич… – захныкала сразу Оля. – Я ничего такого! Поверьте! Я про Илюхину с ним говорила.
– А что Илюхина?
– Про ее слова, которые она в ваш адрес сказала за пару недель до того, как… Ну, до того, как все это случилось! – Она плакала, глотая окончания. – Она нехороший человек, Валерий Сергеевич. Очень нехороший! Вы вот прощаете ей все ее опоздания и промашки, а она…
– Что она?
– Она вам смерти желает! – понизила голос до зловещих низов Ольга.
– Смерти-и-и? Ишь, ты-ы-ы! Круто! – Он хохотнул. – А кишка у нее не тонка, смерти мне желать. Ольгунь?
– Я не знаю, Валерий Сергеевич, не знаю! Но ведь все произошло именно так, как она вам желала!!!
– А как она желала?
Мельников вдруг поймал себя на том, что пальцы его правой руки, не занятые телефонной трубкой, выбивают победный марш по столу.
– Она желала вам сгореть заживо, Валерий Сергеевич! Это… Это ужасно! Ужасно страшно!!! Только сказала и бац – в вашей машине находят сгоревшего человека. Я что думаю, Валерий Сергеевич… – она тяжело прерывисто дышала, будто бегала теперь по кабинету. – Может, киллер, которого она наняла, перепутал вас с тем, кто хотел угнать вашу машину?!
Ух, ты! Ай да Оленька!
– Не знаю, – произнес он со вздохом. – Ты об этом говорила Вострикову?
– О чем?! – Она снова переполошилась до слез.
– Ну, о киллере, который перепутал меня с угонщиком?
– Нет, это мне только что пришло в голову. Прямо вот только что, – поспешила она оправдаться. – С оперативником я только про Илюхину говорила, про ее слова и пожелания в ваш адрес. Никто ведь, Валерий Сергеевич, никто и никогда не посмел бы вам желать такого, а она! И это после всего, что вы для нее сделали!!!
