Просто выбросил из головы и все.
Другого объяснения нет. Нет ни в одном из дней после того разговора, как будто его и вовсе не существовало. Солнце заходило за ратушу тысячи раз, темная сторона улицы становилась солнечной и снова окуналась в тень, Джан-Франко стал посещать спорт-клуб и из толстяка превратился в стройного юношу, а затем — в молодого мужчину. Кажется, он бегал по утрам по нескольку часов. Алекс встречал бегущего Джан-Франко на улицах К., но никогда — за его пределами. Это не означает, что сын бармена, впоследствии сам ставший барменом, ни разу не покидал городишко. Он выбирается на пикники, в последний раз это случилось не так давно, Джан-Франко сопровождала сестра и сам Алекс, его будущий родственник. Джан-Франко ездит в Тренто закупать продукты. И в Больцано — прошвырнуться по магазинам мужской одежды: выбор, который предоставляют местные лавчонки, его частенько не устраивает. И в том, и в другом случае компанию Джан-Франко составляет Ольга или кто-нибудь из местных мужчин. Так и есть — бармена редко застанешь в одиночестве.
Редко. А точнее — никогда.
Это относится ко всем местам, что лежат за пределами К.
Бармен всегда окружен людьми: в «Carano» полно посетителей, Тренто и Больцано по сравнению с их провинциальной дырой самые настоящие мегаполисы, они кишат народом. Мелькание лиц давно должно было утомить Джан-Франко, но нет! Даже в дорогу он прихватывает хотя бы одно лицо. Если Ольга по каким-то причинам не может съездить с ним по делам, он просто откладывает поездку. Алекс знает это от самой Ольги: мой брат — своеобразный человек.
В чем заключается своеобразие, его невеста так и не расшифровала, быть может, потому, что не хочет заострять внимание на странностях брата. Ольга нежно любит Джан-Франко, ничуть не меньше, чем Алекс любит Кьяру. Не исключено, что больше, ведь она осталась здесь, с ним. Да и потом… Бармен не любит одиночества — какая же это странность? Так, черта характера.
То, что действительно странно: Алекс и Джан-Франко сблизились лишь в последнее время, благодаря Ольге. А вовсе не благодаря Кьяре, о которой бармен ни разу не вспомнил за последние пятнадцать лет. До того как стать женихом Ольги, Алекс был просто посетителем «Carano» и не раз болтал с барменом на отвлеченные темы. И имя Кьяры ни разу не всплывало, лишь недавно Джан-Франко вскользь поинтересовался судьбой сестры. И говорил о ней так, как говорят о постороннем человеке.
То, что действительно странно: Алекс сам не заговаривал о сестре с Джан-Франко, он как будто забывал о ее существовании во время их малозначительных бесед, вертящихся вокруг городских сплетен и сплетен мирового масштаба. А ведь Кьяра, с ее страстью к путешествиям, с ее опасной и довольно экзотической профессией, вполне укладывается в этот масштаб. По меркам К., разумеется.
То, что действительно странно: Кьяра и Джан-Франко вспомнили друг о друге почти одновременно, но повели себя по-разному. Джан-Франко снизошел до привета от мифических Лунных любовников (до сих пор доподлинно неизвестно, кто они такие), а Кьяра даже на привет поскупилась. Но это не помешало ей разыскать впоследствии Джан-Франко и притащить его в «Левиафан».
Финал этого восхождения известен. Во всяком случае, Алексу.
Джан-Франко тоже в курсе собственной гибели, но ни о чем не может рассказать. Остается Кьяра, как достучаться до нее, предупредить…
О чем?
О том, что «Левиафан» — проклятое место и лучше не попадать сюда вовсе. Но Кьяра уже здесь! Возможно, ей тоже угрожает опасность. Убивший или убившие бармена могут нацелиться и на нее.
— Кьяра! — снова начинает вопить Алекс, из последних сил пытаясь освободиться от брезентовой удавки. — Ответь же мне, Кьяра!..
То, что происходит потом, логическому объяснению не поддается: мертвый узел ослабел и его легко можно развязать пальцами, на это у Алекса ушло три секунды. Рука снова свободна, о долгом плене напоминает лишь покалывание в ней. Да еще то, что он пока не чувствует пальцев и не может толком держаться за скобу. До сих пор Алекс был пленником ремня, а теперь он свободно повис на металле и вот-вот соскользнет вниз.
Подхватить его удалось в самый последний момент, и Алекс тут же вспомнил: что-то насторожило его в ремне за несколько секунд до того, как сквозь жерло шахты прошло туманное облако. Длина!.. Обрывок брезента показался ему ощутимо длиннее. Так и есть, он длиннее ровно вдвое, и с обоих концов теперь болтаются карабины. В кармане его полушубка лежали две тонких шлеи — не могли же они соединиться в одно целое! Это противоречит здравому смыслу! Алекс — не фокусник, не какой-нибудь Гудини, не Дэвид Копперфилд, как такое могло произойти?
Он не в состоянии толком рассмотреть ремень, для этого недостаточно света, а фонарик улетел в бездну. Напрасная жертва, ведь достучаться до Кьяры Алексу так и не удалось. К глазам снова подступает темнота, лишь где-то наверху, метрах в пятидесяти (а может, пятистах, верить здешним расстояниям нельзя), проглядывает какое-то мутное светло-серое пятно. Туда ушел туман, туда же нужно подниматься и самому Алексу, ведь другого пути нет. Надежда на то, что за серой мутью его ждет спасение, тоже невелика, но и оставаться здесь бессмысленно. Все было бы совсем по-другому, если бы Кьяра или Лео услышали его. Но связь все это время была односторонней, а теперь пропала и она. Наверное, она пропала раньше, когда именно — Алекс, увлеченный внезапно всплывшими в памяти подробностями отъезда сестры, не заметил. А теперь вынужден констатировать — голоса Кьяры и метеоролога больше не тревожат его ушей.
Треск и шорохи пропали вместе с голосами, в шахте царит оглушающая тишина.
Чтобы хоть как-то противостоять ей, молодой человек ударил ребром ладони по скобе, а потом тихонько постучал по ней ногтями. В обоих случаях звук получился глухим и не отскочил от стен, как можно было предположить: замкнутое и полое внутри пространство всегда выполняет функции гигантского резонатора. Это пространство пожирает не только предметы, но и звуки, — так было с палкой и металлической трубой, то же произошло с верным «Mag-Lit’ом». Единственная связь с реальностью — Кьяра и ее спутник, но, похоже, и этой реальности приходит конец.
В этом можно убедиться, повернув голову.
Стекла больше нет. Нет комнаты, в которой Кьяра курила свои сигариллы, а Лео пытался разлить вино по бокалам и касался ее волос. Вместо них Алекс натыкается на стену, в двух метрах от него — глухая стена!
Теперь ему стало по-настоящему страшно, и никакого объяснения произошедшему не находилось. Окно появилось в стене вместе с туманом — появилось неожиданно и так же неожиданно исчезло. Очевидно, псевдотуман и вправду ядовит, часть отравленных паров забралась Алексу в ноздри и вызвала видения. Пугающе реальные видения, ведь он помнит мельчайшие подробности картинки. Помнит лицо Кьяры, каждую мелкую морщинку на нем, как будто рассматривал сестру сквозь увеличительное стекло. Он помнит осиные глаза Лео и как они потемнели, стоило сестре упомянуть о Джан-Франко. И разговор…
