– Холодно, – отвечала я, кутаясь в палантин. – Да, мне к вечеру становится холодно. Да, мне уже сто лет, особенно в сравнении с тобой. У меня не очень хорошие сосуды. Я не люблю мерзнуть. Я вообще твою Прибалтику, ты знаешь, терплю только ради тебя…
Катька терпеливо выслушивала мой длинный монолог, направленный на то, чтобы убедить саму себя, что купаться второй раз совершенно необязательно, и вздыхала:
– Ну ладно.
– Одна пойдешь?
– Нет, наверно.
Мы шли по берегу дальше, и я начала заводиться:
– Почему ты не хочешь одна искупаться? Что ты меня мучаешь! Узурпатор! Дети вообще такие эгоисты! Мучают, мучают, а потом убегают!
– Мам, – остановила меня Катька, – я не хочу никуда от тебя убегать!
– Да, не хочешь! Это ты сейчас не хочешь, пока штаны сама застегивать нормально не умеешь! А потом убежишь и не вспомнишь! Будешь раз в месяц звонить и спрашивать, не хочу ли я есть, и съела ли я уже ту булочку, которую ты мне в прошлом месяце привозила. «Съела, дочка! Хочу есть!» – «Ну что же ты, мама, так много ешь! В твоем возрасте кушать нужно умеренно!»
– Мам… – Катька, хоть и знала наизусть этот мой рассказ о будущем, набрала полные глаза слез. – Я так никогда тебе не скажу!
– Да ладно! – махнула я рукой.
Я еще немного поговорила о том, что будет впереди, и что было раньше, и какая я хорошая и ответственная мать, а Катька – эгоистичный маленький деспот, и стала уговаривать ее:
– Иди одна.
– Нет…
– Иди одна! Что ты меня мучаешь? Ты же хочешь купаться, а я – нет! Иди одна! Окунешься пару раз, попрыгаешь в волнах, я с берега на тебя посмотрю. Сфотографирую.
– Хорошо, – вздохнув, согласилась Катька. – А ты точно не пойдешь?
– Точно.
Катька, сопя, разделась, последний раз с надеждой заглянула мне в глаза.
– Иди, иди! – слегка подтолкнула я ее. – Не стой на ветру, замерзнешь, трудно входить будет!
Она покорно пошла к морю, то и дело оглядываясь на меня. Я подбадривала ее улыбками и жестами, посильнее кутаясь в палантин. Купаться вечером! Издевательство. Мне и без купания зябко. Даром, что солнце – никакого тепла нет. Да, днем было очень здорово купаться. Так то было днем. Сейчас же – никакого желания лезть в воду. Мы очень долго гуляли, далеко зашли, я надеялась, что Катька перехочет или я сама от прогулки разогреюсь. Но она не перехотела, а я не разогрелась.
Мы обычно купались в другом месте, здесь же было совсем мало народу. Одна пожилая пара брела по песку в сторону городка, другая пара ехала на велосипеде в обратном направлении. Вблизи нас и в море не было никого вообще.
– Ну как? – крикнула я, видя, что Катька никак не решится окунуться, ждет, пока ее захлестнет волна. – Тепло?
– Да! – обернулась ко мне Катька, и в этот момент ее действительно окатила большая волна.
Катька завизжала и стала прыгать в волнах, то и дело оглядываясь на меня. И тут не знаю, что или кто меня подтолкнул. Это было совершенно безотчетно. Мне не стало теплее, и мне не захотелось купаться, тем более плавать – плыть в таких волнах невозможно. Но мелькнула какая-то тревожная мысль, которую я даже не успела ухватить и проанализировать. Мысль – не мысль, ощущение тревоги скорее.
Мгновенно, за несколько секунд, я скинула с себя палантин, свитер, брюки. Внутри был уже предусмотрительно надет купальник – вдруг все же уговорю себя искупаться вечером.
Я стремительно вошла в воду. Катька прыгала и плескалась в волнах. Увидев меня, она издала радостный победный вопль и протянула мне руку. Я привычно взяла ее правой рукой за левую – ей неудобно, она правша, но удобно и надежно мне. В самолете кто должен первым надеть маску в случае разгерметизации в воздухе? Вот. Поэтому, когда Катька была маленькой, я всегда в море держала ее неизменно правой рукой, я – тоже правша, в моей правой руке – сила и уверенность. Они мне очень пригодились в тот день.
На нас шла большая волна. Мы в нее прыгнули. Море, как всегда вечером, когда заставишь себя войти, показалось теплым. Было весело и радостно. Вынырнув из одной волны, мы так же смело и радостно шагнули навстречу другой, еще выше. И… я не почувствовала под собой дна. Вот оно только что было – дно, близко, море же мелкое, если бы не было волн, мне бы сейчас было по колено! Но дна не было.
– Катя! – крикнула я, не отпуская ее руки.
Огромная волна захлестнула нас с головой. Крепко держа Катьку за руку, я попыталась вынырнуть. Но надо мной была толща бурной, пенящейся, стремительно оттягивающей нас в море воды. Дна по-прежнему под ногами не было.
Вот, наконец, мы вынырнули, но дна так и не ощутили. Мы находились не очень далеко от берега, но море со страшной, непонятной силой тянуло нас к себе, на глубину. Мы чудом перевернулись лицом к суше, и я попыталась грести одной левой рукой. Но надвигался новый пенистый гребень, высокий, стремительный. Я увидела, как под воду уходит Катькина голова, и сама снова очутилась внутри огромной бешеной волны. Мои попытки грести к берегу не приводили ни к чему. Волна чуть отступала, мы набирали воздуха, и следующая волна била нас, захлестывая полностью и оттягивая все дальше и дальше в море. Оттягивая, оттягивая со страшной, непреодолимой силой.
– Катька! Я не могу! Катька! – закричала я и увидела совершенно испуганные и изумленные Катькины глаза.
Я не могла – не мочь. Я – сильная, я – мама. Я держу ее правой рукой. А я не могла.
Но Катька быстро справилась и с изумлением, и с испугом.
– Мам! Держись за меня! – храбро крикнула она.
И я почувствовала, как моя маленькая, тогда еще не вытянувшаяся вверх Катька с невероятной энергией потянула меня к берегу. Тот прилив сил, который некоторые люди испытывают в минуты опасности, достался Катьке. Почувствовав рывок, я сама тоже стала отчаянно грести левой рукой и, сколько могла, тянуть и дочку. Новые волны захлестывали нас все сильнее, дна не было, казалось, мы не приближаемся ни на сантиметр к берегу. Но мы больше и не отдалялись от него. Волна нас оттягивала, а мы из всех сил возвращались хотя бы на то же место.
По берегу шли люди, но они думали, что мы плаваем. Посмотрели, улыбнулись и побрели дальше. Я не крикнула «Помогите!» – в тот момент уже было не так страшно. А если бы и крикнула – из-за шума волн и ветра нас бы никто не услышал. Но мы уже не захлебывались, мы рывком, по чуть-чуть, вдвоем, стали побеждать волну.
– Мам, дно! – возликовала Катька.
Почему она, маленькая, первая коснулась ногой дна – не знаю. Почему она, девятилетняя, оказалась в какой-то момент сильнее меня, своей стройной, ловкой и вполне спортивной мамы, тоже не знаю. Я запаниковала в воде. Был момент, когда мне показалось: «Всё!» А ей – не показалось. Она ни на секунду не поддалась волне.
Вот мы уже стоим на безопасном месте. Волны идут на нас, все новые и новые, яростные, высокие, но мы уже им неподвластны. Мы стоим на твердом дне.
