То, что происходило на прогулке, я представляю в крайне юмористическом виде. Уверена, что для Катьки это все серьезно. Хотя первое, что она сказала, ввалившись в номер, румяная, возбужденная:
– Было – очень – весело!
Поскольку это обычная ее формулировка, характеристика удачно прошедшего школьного дня, когда докучные уроки не помешали веселиться на переменах, я тут же успокоилась.
– Никто не упал с велосипеда? – для проформы спросила я, зная, как хорошо Катька катается, так же хорошо, как и плавает, бегает, прыгает, танцует…
– Как же не упал, мам! – захохотала Катька. – Упал! Еще как упал!
Я с легким испугом посмотрела на нее.
– И… Но ведь это была не ты?
– Нет, конечно!
– Он очень рассердился, что упал?
– Да уж… – Катька махнула рукой. – Пришлось рассказать ему, какой он талантливый, одухотворенный…
– Ты знаешь это слово?
– Специально вчера смотрела, мам! – продолжала смеяться Катька. – «Inspired».
– Садись, пять, – пробормотала я. – И… дальше?
– Он слегка успокоился, но все равно настроение у него было подпорчено… Вообще он не очень… как сказать… спортивный, что ли… Зад слегка перевешивает…
– Кать!
– Мам, ну а что такого? Ну широкий у человека зад, бывает же! Папа тоже не принц эльфов, заметь, невесомый!
– Папа в юности гимнастикой занимался, чтоб ты знала, так, на всякий случай! И когда в меня влюбился, колесо делал.
– От радости, что ли, когда тебя видел?
– Нет. В спектакле. Гурда играл. В Королевстве Кривых Зеркал, мальчика, которого Оля и Яло спасали…
– И было лет ему?.. – стараясь не хохотать, уточнила Катька.
– Тридцать пять. Или шесть. Что-то вроде того, – вздохнула я. – Ну и что тут такого? Папа был актером. Ты же в курсе.
– Хорошо, что потом взялся за ум, – серьезно проговорила Катька. – А то бы мы сейчас глину месили драными сапогами на даче, а не по три концерта в день слушали в Европе.
– На задворках Европы, – добавила я. – Ты иногда бываешь жутко практична, Катя Данилевская, аж оторопь берет. Ну и что наш неспортивный Цепеллин?
– Как ты сказала? – фыркнула Катька.
– А кто он, если падает с велосипеда? Цепеллин и есть, котлета картофельная…
– Подожди, мам, ты еще самого главного не слышала…
После того, как юный принц Цепеллин упал, расшиб колено, не больно, но обидно, Катька решила сделать передых и предложила ему искупаться, благо погода выдалась на славу. Густо-синее небо, ветерок слабый, так, слегка, чтобы не расслабляться – не южный курорт, в самом деле. На море были приличные волны – они могут быть и в совершенно тихий день. Но это же так упоительно – прыгать в высокой ледяной волне, в белой искрящейся пене. Нырять с головой или не нырять, а ждать, пока об тебя разобьется волна, и ты окажешься внутри острых, щекочущих пузырьков, бодрящих, веселящих твое тело и дух…
– А у тебя был с собой купальник? – спросила я.
– Был. Мам… Что ты так грозно раздуваешься? Сидишь, как кобра с капюшоном…
– Кобра! – усмехнулась я. – Ты же не спрашивала – можно купаться одной, нельзя!
– Мам, я же не одна была, с мужчиной…
– А-ах… – Я не успела даже осознать то, что сказала Катька, как кто-то сжал мое сердце тяжелой холодной рукой, слегка его подергал, потряс, положил на место, но не на то. Сердцу было неудобно, неприятно, оно никак не могло успокоиться и отвлекало мое внимание.
– Мам, ты что? – испуганная Катька взглянула мне в лицо. – Тебе плохо?
– Да нет, мне отлично! Просто это так звучит… Дико… Ты – с мужчиной.
– С мальчиком, мам, с мальчиком! With a boy! Тебя так больше устраивает?
– Да. Всё. Говори дальше. Был купальник. Так. Надела тайком.
– Да, тайком, – кивнула Катька.
– Черный?
– Черный.
– Та-ак, хорошо. Поп-группа «Серебро». Секс-символ муниципального района Хорошево-Мневники Катя Данилевская, с ногами, которые растут от шеи, в черном купальнике и грудью второго размера, в четырнадцать лет. Отлично. Хорошо, что Данилевский сейчас далеко, абсолютно не в курсе и единственное, что его волнует, это хорошо ли поела его жирненькая дочка…
– Мам… – Катька с большим трудом, но набрала полные глаза слез.
– Поплачь-поплачь, секс-символ!
– Мам, у меня сороковой российский размер, почему я жирненькая?
– Тебя только это задело? А то, что ты… вообще… в черном купальнике… со своими ногами…
– А с чьими ногами мне было идти на пляж, мам? – мирно спросила Катька, заплакать ей так и не удалось, она изловчилась и поцеловала меня в нос. – Ну не сердись! Он очень хороший, смешной!
– Разглядывал тебя на пляже?
Катька потупилась.
– Разглядывал.
– И что, – тяжело вздохнула я, – ему понравилось то, что он увидел?
Катька подняла на меня смеющиеся глаза.
– Понравилось.
– И что он сказал в результате?
– Что я… моложе на восемь лет.
– Удивительно, какое откровение! Ну ладно, а как вы поплавали?
– Да плавать невозможно было. Волны высокие… И он не очень любит море.
– Ну да, понятно, литовский синдром. Живут у моря, а свое море не любят. Холодное, суровое… Ну попрыгали хотя бы в волнах?
– Попрыгали, – вздохнула Катька. – Но с тобой веселей, мам. Он… как-то не очень радовался, что ли.
– Боялся?
– Может, и боялся. Попрыгали пять минут и вышли. Он сказал, что предпочитает плавать в спокойной воде. В озере.
– Может, плавать не умеет вообще?
Катька пожала плечами.
– Какая разница, мам…
– Все равно нравится, да?
– Да, – кивнула она. – Очень нравится.
– Не понимаю.
А должна понимать.
– А что нравится-то, Кать? Мордашка?
– Ну… мам… он такой… беззащитный, когда в очках… А без очков красивый.
– Смена гендерных полюсов, я же говорю. Что хорошего в том, что мужчина беззащитный? Ты его защищать, что ли, должна? А красивый – это вообще ужасно, поверь мне! Сама выбирала красивых… Как липкая лента будет… для посторонних мух! Ладно. О чем вы говорили?
– Обо всем! – счастливо засмеялась Катька. – Обо всем, мам! О музыке, об Интернете, о Литве, обо всем! Так здорово!
– Да уж куда здоровей! – отмахнулась я. – С велосипеда падает, плавать не умеет, в волну не ныряет, нуждается в защите и опеке и жутко красивый, когда смотрит на тебя подслеповатыми глазами. Я тут фотографии посмотрела на его страничке в «Фейсбуке», пока тебя не было, мне показалось, что у него зрачки как-то не фокусируются в одной точке… Нет, тебе не казалось?
