После «блистательного» провала моего обвинения против Джафарова и Гаджиевой-младшей мне оставалось одно: вернуться к списку условно-молодых женщин из окружения Варвары Петровны. Я, конечно, начала бы проверять его по пунктам много раньше, сразу же, если б Верочка Дубровина не увела меня резко в сторону. А в этом списочке, скажу я вам, есть три-четыре фамилии, что вызывают повышенный интерес моей детективной сущности.
Вот, например, Нина Астафьева, социальный работник. Годков — около сорока, высокая, моложавая. И, кстати, обладательница собачьей шубы… Была частой гостьей в доме Прониной. И Журавлева, и Альбина Михайловна знают ее прекрасно. О профессиональных качествах Астафьевой каждый судит в меру своей испорченности, но в общем и главном мнения совпадают: «баба хорошая». Трое детей, крутятся на заработок мужа, который, горбатясь в три смены без выходных, приносит в лучшем случае «штуку» в месяц. Плюс Нинины двести с чем-то: только на хлеб… Словом, в деньгах нуждается, и с ходу отвергать ее как возможный вариант не стоит.
Нет уж, если начинать, то с пункта «один». Милочка Прохорова — участковая медсестра из «ветеранской» поликлиники. Эта — вообще «темная лошадка»: обслуживает наш участок всего несколько месяцев. Беленькая, симпатичная, совсем молоденькая; обходительная, улыбчивая, дело свое знает — а что еще старичкам-ветеранам надо? Чтоб поздоровалась повежливей да вену с прямой кишкой не спутала, вот и все. Пациенты ее любят. «Милая Мила», одним словом. Кажется, еще не замужем. С этой «белоснежки» и начнем, пожалуй.
Черт! Но кто бы она ни была — откуда она узнала, что старушка хранит в незапертом ящике комода, под постельным бельем, сорок семь брильянтов в платиновой оправе?!
Я перевернулась на другой бок под уютным пледом; диван жалобно заскрипел. Ведь не могла же наследница графов Галицких — если она и вправду их наследница! — проболтаться какой-то медсестре: она скрывала «Поцелуй розы» даже от самых близких приятельниц! Нет, нет и нет. Пожилые люди уж если что вобьют себе в голову, то это до тех пор, пока этот «клин» не вышибется каким-нибудь другим клином. Раз Варвара Петровна решила, что ей следует опасаться воров, то разубедить ее не смогли бы никакие силы. Исключение она сделала, конечно же, только для невесты внука.
А это значит… Это значит, что мы имеем дело все с тем же каналом утечки информации — Вероникой Дубровиной!
Стало быть, Вероника должна знать кого-то из окружения Прониной настолько близко, чтобы она могла выболтать этой неизвестной старушкин секрет. Но девчонка уверяла, что, во-первых, разболтала его только сестре Римме, а во-вторых, что общих знакомых у нее с покойницей нет и никогда не было — кроме Андрея. Думаю, при второй нашей встрече «Верунчик» уже не была «врунчиком», и ей можно верить.
Но тогда придется принять за основу, что дело вовсе не в Веронике, а в ее сестре Римме Гаджиевой! Значит, это она знакома с кем-то, кто меня интересует. Да, чувствую я, что эта дамочка из магазина не отделается своим алиби: ее участие в деле бабушки Прониной — пусть участие «заочное»! — еще до конца мною не выяснено…
И вот теперь, когда передо мной цепочки разнообразных, запутанных, полустертых женских следов и надо лишь выбрать, по какому пуститься, — неожиданно возникает этот самый мужчина! Слабый и пугливый… Ерунда какая-то! Что же имеет в виду моя многоуважаемая судьба?..
Тяжело вздохнув, я потянулась к блокноту. Иногда написанное — зрительный, «буквенный» образ кого-то или чего-то — помогает связать оборванные концы мыслительных ниточек и принять верное решение.
Моя рука с карандашом на секунду замерла над бумагой, затем вывела: «Людмила Прохорова — „Милочка“». И подчеркнула жирной чертой эту строчку — заголовок следующей странички расследования.
* * *
— …Частный детектив? Ой, как интересно! Я и не знала, что у нас тоже есть… Ну конечно, Таня, я вам с удовольствием помогу, если смогу, я сама люблю детективы. Только сейчас скажу Виктору Ивановичу, а то у нас прием… Минут за десять вы меня допросите?
Милочка Прохорова тихо рассмеялась, открыв белые зубки.
— Ну что вы, Люда, какой такой допрос! Несколько ма-аленьких вопросиков, чистая формальность. Внук вашей покойной пациентки хочет удостовериться, что все в порядке, вот и все.
Мы с трудом нашли свободную кушетку рядом с кабинетом старшей медсестры.
— Да, конечно: Варвара Петровна. Для меня это было таким ударом… Так неожиданно…
— Вы хорошо ее знали?
— Ну, не то чтобы очень. Я ведь только с августа работаю здесь, в тринадцатой поликлинике. А Пронина не очень любила лечиться, не то что большинство пожилых. Вы меня понимаете?
— О да, вполне! — Моему мысленному взору тут же предстала соседка Альбина Михайловна. — Но я считала, что у Варвары Петровны со здоровьем было не все в порядке?
— Еще бы! Это еще мягко сказано. Просто я имела в виду такой тип людей, к которым медикам чаще самим приходится ходить на поклон. Только если уж совсем припечет, тогда вызывают врача или сами идут.
— А чем болела Варвара Петровна Пронина?
— Господи, да у нее целый букет был! Сужение аорты, нарушение мозгового кровообращения, гипертония первой стадии… Должно быть, еще с войны последствия: у Прониной была тяжелая контузия.
— То есть, насколько я понимаю, любая из этих болячек могла стать причиной смерти старушки в любой момент?
Милочка грустно покивала белокурой головкой, на которой кокетливо сидела крахмальная белая шапочка.
— Вот именно. Мы, конечно, делали что могли, но… Вы же знаете, что медицина часто бессильна, особенно в теперешнем ее финансовом состоянии. Перед Новым годом у Прониной была плохая кардиограмма, ей предлагали госпитализацию, но она отказалась. Пришлось лечить амбулаторно. Наш кардиолог, Галина Васильевна, после сокрушалась, что не настояла: мол, была б жива… Да нет, не виновата она, конечно. Наверно, так было судьбе угодно, вот и все…
— Да, судьбе… — как эхо повторила я.
И мысленно закончила фразу: «Но даже самому провидению человек может иногда ненавязчиво помочь!»
— Может, вам лучше поговорить с участковым терапевтом, Виктором Ивановичем? Карточку Прониной посмотреть? Я думаю, он не будет возражать.
— Может быть… Скажите, а этот ваш кардиолог — Галина Васильевна, да?..
— Нестерова, Галина Васильевна. Отличный специалист и хорошая женщина. Только сейчас она сама на больничном: грипп. Работать некому, ужас! Только и ждешь, что сама свалишься…
— А вы случайно не знаете, Люда, кто подписывал заключение о смерти Прониной?
На самом деле я это прекрасно знала и сама, но хотела услышать от своей собеседницы.
— Да она же и подписывала, Нестерова. Она дежурила в то воскресенье. А что?
— Да нет, ничего. Это не так уж важно.
Я сделала для себя «зарубочку»: Милочка не забыла, что вся суматоха со смертью Прониной случилась именно в воскресенье. А впрочем, в этом ничего странного нет, ведь прошло всего каких-то две недели.
