Я подняла скрюченные руки, изображая чудовище, и Скотти захихикала.
— Я и не хочу, — забормотал Скотт. — Но что я могу поделать? Я люблю тебя до безумия и не могу остановиться.
Скотти потянула его за рукав.
— Папочка, а теперь ты сделай чудовище. Рычащее, — добавила она, слезая со стула. — А я буду принцессой в лесу, и ты будешь за мной гнаться!
— Серьезно, Зельда, разве ты можешь меня винить? — Скотт погнался за Скотти.
Я не стала настаивать на продолжении разговора. Неразумно было позволять ему оправдывать свое поведение благими намерениями и отчаянной любовью. Я понимала, что каждый раз, когда он выходит сухим из воды, ситуация будет повторяться. Знала и все же ничего не делала — как и он, я не могла сопротивляться дурным решениям.
Глава 33
В следующий раз, когда я отправилась на балет, мы со Скоттом не стали возвращаться к старому спору — просто договорились, что после представления я встречусь с ним, а не с кем-то другим. Поэтому, как только отгремели аплодисменты, я попрощалась с Сарой и поехала на такси в «Динго», где играл в карты Скотт.
Ночь была теплой, в воздухе плыл аромат жареных каштанов, а голова моя все еще шла кругом от звуков и образов «Флоры и Зефира». Таксист высадил меня на углу улицы Деламбр. Я наклонилась к окну, чтобы заплатить, а выпрямившись, увидела Хемингуэя, идущего ко мне по бульвару Монпарнас.
— Несравненная Зельда Фицжеральд! — воскликнул он, обнимая меня и целуя в обе щеки. От него пахло мылом, потом и виски. — Чудесный вечер, не правда ли?
— Для вас, судя по всему. Вы, похоже, в отличном настроении.
— Да, особенно теперь, когда ваш муж любезно одолжил мне сотню, чтобы я съездил в Помону посмотреть на быков. Мы устроили пару раундов в баре. — Он сжал кулаки и кивнул на «Динго». — Я почти позволил ему выиграть.
— Значит, он там. Отлично, — откликнулась я, гадая, насколько побитым окажется Скотт.
«Что не так с этими мужчинами? — подумала я. — Почему даже те, кто сами не затевают глупых соревнований, все равно не могут не ответить на вызов?»
— Он отличный малый, ваш муж. Талантливый. Удачливый. Пьян в стельку, надо сказать. Сейчас развлекает публику на барной стойке — заметьте, не у барной стойки, а именно на ней.
— Мои учителя по английскому всегда подчеркивали важность предлогов.
Я представила Скотта, который устроился на стойке, болтая ногами, в окружении сидящих на табуретах собутыльников.
— А где сегодня Хэдли? Обязательно передайте ей от меня привет.
— Но он не уверен в себе, да? — продолжал Хемингуэй, будто я и не говорила. Он оперся рукой на стену, не давая мне пройти. — И совершенно одержим. Только и беспокоится, что о продажах «Гэтсби» и о новой книге. Жизнь писателя — не сахар. Ему нужно просто принять это и смириться. Нельзя достичь величия, не пройдя через жертвы и провалы.
— Мы многим пожертвовали ради этой его писательской жизни — преимущественно сном, — пошутила я.
Хемингуэй положил свободную руку мне на плечо, потом соскользнул ладонью к запястью и крепко его схватил.
— Все мужчины хотят вас, вы же знаете.
— И кстати о сне, — я постаралась скрыть раздражение, — похоже, вам он сейчас пришелся бы к месту.
— Но вы избирательны. Думаете, большинство мужчин — дураки, я видел это в вашем взгляде. Я знаю, вы преданы Скотту, и восхищаюсь — это возносит вас над многими женщинами. Но никто бы не назвал его мужественным, а я видел вашу страстную натуру и все гадаю; ему хоть иногда удается удовлетворить вас полностью?
Он был в подпитии, что в какой-то мере оправдывало его поведение, и конечно, мне не в новинку было искать оправдания глупым поступкам пьяных мужчин. Но сейчас он переступил черту, которую никто до него не переступал. У него не было благих намерений.
Как он мог наплевать на собственную жену, не говоря о человеке, которого называл «дружище» и который был моим мужем? Почему он решил, что может делать мне такие намеки? Я точно не давала повода — впрочем, повод ему и не был нужен. Мгновение я просто стояла, глядя ему в глаза. Смешинка в его глазах заставляла подумать, что он не впервые вел себя так с чужой женой, и это разозлило меня еще сильнее.
— Так вот какая у вас стратегия? Не можете боксировать с женщинами, поэтому пытаетесь их соблазнить?
— Я же мужчина. — Он подвинулся, зажимая меня у двери.
То, что он хотел меня — или просто хотел секса, — было очевидно. Он уперся ладонями в стену по обе стороны от меня, отрезая пути к отступлению.
— Это в природе мужчины — проявлять себя, брать то, чего он желает, — усмехнулась я.
Хватало того, что он испортил мне замечательный вечер, полный музыки, танцев и искусства, — я не собиралась становиться одним из его трофеев. Подумав, что мое возмущение его только развеселит, я решила бить противника его же оружием. Я просунула руку между нами и положила ладонь на его возбужденный член. Медленно и задумчиво потерла, позволяя поверить, что сегодня ему удастся обыграть сразу двух Фицджеральдов.
— Неплохо, — произнесла я ему на ухо, и он засмеялся. — Но, — добавила я, подныривая под его руку и высвобождаясь из ловушки, — и здесь Скотт тебя превзошел.
Я со смехом направилась к дверям «Динго», не сомневаясь, что одержала победу.
— Сука, — сказал он спокойно и уверенно. У меня волосы на затылке зашевелились. Я поняла, что совершила ошибку.
— Иди. Иди, расскажи своему полуимпотенту, как его жена любит подразниться. Не терпится узнать, как он это воспримет.
Я недооценила проницательность Хемингуэя и его осведомленность о наших личных делах. Он видел, что у Скотта мягкое сердце, понимал, что тот падет безвольной жертвой при первой же атаке. И он знал, что я не расскажу Скотту о том, что сейчас произошло между нами, потому что не захочу провоцировать новую вспышку бессмысленной ревности. От Скотта или нет, но Хемингуэй знал о произошедшем на вечеринке Коула.
Я зашла в «Динго», не ответив и не оглянувшись. Мои шаги были твердыми, но в животе образовалась пугающая пустота, будто он лучше меня понимал, какую глупость я совершила и чего она будет мне стоить.
Глава 34
— Не терпится увидеть виллу «Америка» после реставрации, — сказал Скотт, когда мы ехали по побережью в сторону Антиба. — Досадно, что мой отец не добился в жизни чего-нибудь значительного, как папаша Джеральда или Сары. Представляешь, если бы у нас был дом, как у них здесь, и две потрясающие квартиры в Париже. И все потому, что старик Мерфи знал, что ремни и туфли приносят не меньше дохода, чем седла, а отец Сары — как его звали? Виборг? — любил смешивать всякие вещества. Ты знаешь, что он стал миллионером еще до сорока?
Во время этой августовской поездки нам со Скоттом впервые за долгое время удалось оказаться наедине. Путь длиною в день до Южной Франции позволил мне по-настоящему посмотреть на мужа, изучить его, оценить. То, что я увидела, меня обеспокоило. Линии его лица, шеи и талии стали более плавными, будто размытыми. На руках появились желтовато-коричневые пятна от никотина, волосы теряли свой блеск. Он казался на десяток лет старше своих двадцати восьми с лишним.
