— Лоникера семпервиренс, — объявила я.
Мужчины уставились на меня с недоумением.
— Жимолость на латыни, — пояснила я, указывая на рекламу.
Они запрокинули головы, чтобы разглядеть щит.
— Поразительно, сколько людей начали страдать подагрой, как только запретили алкоголь, — пробормотал Джордж.
— И правда. — Скотт демонстративно потер локоть. — Наверное, мне понадобится лекарство еще до конца вечера.
Я думала, мы сразу пройдем внутрь, но Джордж хотел дождаться каких-то своих друзей, так что мы остановились на углу у входа и стали смотреть на текущие мимо реки туристов. Каждый раз, когда открывалась дверь, в вечерний воздух врывалась музыка. Я притопывала в ритме джазовой композиции и лишь вполуха слушала своих спутников, которые обсуждали Гаити и кого-то по имени Юджин О’Нил — наверное, драматурга, решила я, и перестала обращать внимания на разговор.
В Нью-Йорке есть на что отвлечься — особенно на Таймс-сквер. Автомобили, трамваи, люди, как и наше трио, одетые с иголочки для своего пятничного выхода. Мужчины в котелках, как у Натана, и плоских шляпах, как у Скотта, в цилиндрах — настоящие денди, и несколько парней, которые пытались ухватить уходящее лето, надев соломенные шляпы и льняные кепи. На их спутницах можно было увидеть самые разнообразные вечерние наряды — от старомодных юбок колокольчиком, при виде которых мне сразу вспоминалась мама, до шелковых костюмов, вроде тех, что я видела в бутиках, стильных блуз с длинным рукавом и юбок, отороченных тюлем, атласом или кружевом. Но платья, подобного моему, не было ни у кого. Продавщица оказалась права — я задавала новую моду.
Я как раз собиралась спросить Скотта, что за сюрприз он мне подготовил, когда раздался возглас:
— Джордж!
Мы все обернулись и увидели высокую, фигуристую девушку, совсем молоденькую, с самыми платиновыми волосами, какие я когда-либо видела.
«Крашеная», — без всякого неодобрения подумала я.
Рядом с ней стояла еще одна девушка, лишь немного менее светловолосая и привлекательная. На обеих были бархатные платья с глубоким вырезом — одно гранатово-красное, другое изумрудно-зеленое — и шляпки в тон, украшенные перьями. Несомненно, сестры, возможно, даже близняшки. Их фигуры созданы для кордебалета. Наверняка и характеры подходящие.
— Добрый вечер, дамы, — обратился Джордж. — Вы сегодня невероятно хороши собой.
— Ну, я сказала Мэри — послушай, сейчас не время расслабляться, — затрещала девушка в красном. — Послушай, говорю я, это сам Джордж Натан. Может, говорю, он приведет с собой друга.
— Так она и сказала, — подтвердила Мэри.
— И вы действительно привели друга, — добавила первая, глядя на Скотта. Затем перевела взгляд на меня. — Но он, похоже, привел подругу… И еще какую! — В ее взгляде читалось неприкрытое восхищение и, кажется, даже зависть.
— Действительно. Скотт и Зельда Фицджеральд, позвольте представить вам Сюзанну и Мэри Уэлш.
— Ах, так это ваша сестра! — просияла Сюзанна.
— Нет, дорогуша. — Джордж приобнял ее за плечи и направил к дверям. — Я должен был сказать «мистер и миссис Скотт Фицджеральд».
— Но они так похожи! — возразила Сюзанна.
— Почему бы нам не начать наш вечер с аптеки внизу?
— Здесь есть аптека? — удивилась Мэри. — Я думала, это ночной клуб.
— Объясню, когда зайдем внутрь. — Джордж пропустил девушек вперед и послал нам через плечо хищную, но очаровательную улыбку.
«Аптекой» оказалось подвальное кабаре под названием «Мулен Руж». В конце темного, шумного, пропитанного дымом зала располагалась маленькая сцена с красным бархатным занавесом. На фоне нарисованного Парижа — я узнала Эйфелеву башню и знаменитые мосты — шесть девушек в летящих юбках танцевали вокруг краснощекого усача в цилиндре. Я никогда раньше не слышала такой музыки, так яростно надрывающегося аккордеона.
— Вот она какая, французская музыка!.. — обернулась я к Скотту, пытаясь перекричать шум.
Он кивнул.
— Уже устаревшая — это конец прошлого века. Но с такими танцами, — он кивнул на сцену, — какая разница?
Мы отыскали крошечный столик и расселись вокруг него. Джордж сел между сестрами, мы со Скоттом — справа от них.
Я наклонилась к Скотту.
— Теперь-то ты расскажешь про свой сюрприз?
— Потерпи еще немного.
— Знаю я ваши «немного», мистер.
— Но тогда оказалось, что ожидание того стоило, верно?
К концу представления все мы уже выпили по паре коктейлей. В голове у меня образовалась приятная легкость, и в целом я была довольна нашим вечером — настолько, что и забыла про дальнейшие планы на сегодня.
Скотт взглянул на часы.
— Уже почти девять, пойдемте наверх.
— Нас встретят? — спросил Джордж.
Скотт кивнул:
— Я забронировал столик.
— Кто нас встретит? — спросила я.
— Пара друзей Натана.
Я улыбнулась Джорджу:
— Четыре девушки?
— Твоя высокая оценка мне льстит, куколка.
— Но сперва я должен тебя подготовить, — обратился ко мне Скотт.
— Правда, — согласился Джордж. — Лучше растянуть удовольствие, чем выпить все одним залпом.
Сестры захихикали.
— Итак, — обратился ко мне Скотт, — я имел дело с людьми, которые заняты в кино…
— С кем? — встрепенулась Мэри. — Вы можете меня с ними познакомить?
— И меня! — воскликнула Сюзанна.
Скотт закатил глаза.
— Поднимайся, — прошептал он мне на ухо, заставляя меня встать.
Джордж с улыбкой приобнял Сюзанну и Мэри.
— Мы найдем вас позже, — сказал он.
Я не слишком ему поверила.
Наверху на сцене «Пале-рояль» молодая женщина в платье цвета аквамарин мурлыкала сентиментальную песню. Оркестр укутывал зал мягкими трелями. Этот клуб был в точности такой, как я видела на иллюстрациях. Я сразу поняла, почему Скотт решил поместить сюда действие рассказа.
Просторный, длинный зал с темно-коричневыми стенами, широкая сцена с прожекторами по краю, оркестровая яма и танцевальная площадка, на которой свободно поместилось бы с полсотни человек. Остальную часть зала прорезали восемь или десять рядов столиков, отгороженных друг от друга обитыми плюшем стенками и залитыми мягким интимным светом.
Наверное, в отблесках этой роскоши любой, сидящий за этими столиками, сразу казался симпатичнее. Мне понравился брызжущий энергией «Мулен Руж», но здесь я сразу почувствовала себя более утонченной, желанной, достойной всех тех взглядов, которые на меня бросали и мужчины, и женщины.
