Копенкин: Какая записка?
Кульман: Скобки круглые, скобки квадратные…
Копенкин: А, ты всё про этого… Так девчонка потерпевшая его опознала…
Кульман: Ты так считаешь?
Копенкин: Ниже пояса с человеком творится много непонятного. Впрочем, и выше тоже…
Кульман: Это уже Фрейд… И Достоевский. Первый внизу, второй вверху.
Копенкин: Вспомнился стишок, дурацкий, от одного зэка на допросе слышал.
Если вас поставить раком,
Вы сначала вскрикнете.
День стоите, два стоите,
А потом привыкнете.
Кажется, снова не получается жить честно…
Кульман: О чем ты?
Копенкин: Ни о чем. Надо бы поспать хоть пару часов.
№ 26
Прокуратура г. Москвы
25 ноября 1997 г.
и. о. Генерального прокурора РФ
г-ну Сокрушилину А. И.
Уважаемый Александр Иванович!
Направляю Вам письмо некоего Лютикова. Вряд ли оно заслуживало бы внимания, если бы не указанный в нем номер автомобиля. Насколько я знаю, данная серия номеров принадлежит возглавляемой Вами организации. Быть может, находившиеся в момент преступления рядом с местом трагедии Ваши сотрудники могут помочь в расследовании, которое Вы взяли под свой личный контроль.
С уважением,
Копенкин
№ 27
И. о. Генерального Прокурора РФ
Александр Иванович Сокрушилин
30 ноября 1997 г.
г. Москва
Уважаемый Константин Михайлович!
Спасибо за письмо Лютикова, давно так не смеялся. Что же касается автомобиля «Волга» госномера У004ПН7, то он действительно принадлежит Генеральной прокуратуре. Более того, его пассажиром в тот вечер был я сам. Ты, наверное, знаешь, что в одном здании со станцией метро «Маяковская» находится концертный зал им. Чайковского. В тот вечер там выступал ансамбль Игоря Моисеева со своим спектаклем «Пляски на Лысой горе». Еще в Сибири я мечтал побывать на выступлении этого знаменитого коллектива, и вот, наконец, моя мечта сбылась! Впечатления незабываемые! А какие черти? Залюбуешься! Если не видел – обязательно сходи посмотри.
Что же касается гибели Цышева, то служебное расследование по нему заканчивается, и мнение всех членов комиссии однозначно – несчастный случай. Знаю, что он твой бывший однокурсник. Скорблю.
Всегда твой Сокрушилин
№ 28
Из записок русского националиста-одиночки
Найденов оказался прав: наши органы меня исторгли, и меня нигде не берут. Равиля жена простила, поэтому он съехал из комнаты на Бронной, и мне тоже пришлось. Живу пока в общежитии, но на птичьих правах, прячась от коменданта, и пока кто-нибудь не настучал. Хотел найти единомышленников, побывал в «Союзе русского народа», в «Русском национальном движении», а также в патриотической организации «Гей, славяне!». Из двух первых меня выгнали после того, как я им объяснил, что значит быть русским националистом, а в третьей по шее чуть не надавали, так что я бы переименовал их в «Бей, славяне!». Что ж, буду националистом-одиночкой, о чем сделал соответствующую запись в своем удостоверении. Зато с деньгами проблем теперь не будет – устроился на оптовом рынке грузчиком. Хозяйка, Антонина, торговка бананами, хорошая, даже документы не стала просить, только посмотрела и рукой махнула. Кажется, я сделал ошибку, когда написал Юлию Кульману письмо и приложил к нему таинственную записку, он не стал с этим разбираться, а отправил все это в прокуратуру… Американская народная поговорка, которую в кино однажды слышал, гласит: «Если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам», поэтому американский народ так многого добился. Я тоже теперь буду делать все сам, ни на кого не надеясь.
Вчера у нас на оптовке купил папку, на которой, словно специально для меня, написано: «Дело». Буду собирать в нее все, что к моим вопросам относится, пока на них не отвечу. А потом… А потом, когда правда восторжествует, меня снова возьмут на службу в милицию и я приду к Иришке и ее маме и скажу… Пока не знаю что, но что-нибудь скажу! Пишу под копирку, на всякий случай, мало ли что…
№ 29
Адвокат Мешанкин считает, что в деле «московского Чикатило» пока слишком много вопросов
Так называемое дело московского Чикатило набирает обороты. Невинные жертвы начинают узнавать его в Евгении З., москвиче сорока одного года, по профессии ветеринара, имеющего жену и дочь. Неожиданно для всех его взялся защищать известный адвокат Михаил Мешанкин, любезно согласившийся дать короткое интервью нашей газете.
– Говорят, ради этого дела вы прервали своей отдых в Новой Зеландии, бросили свое любимое занятие – охоту на акул?
– Действительно, охота на акул – мое любимое занятие, но то, что я прервал свой отпуск, действительности не соответствует. Он просто закончился, и я прилетел в Москву. Однако я бы предостерег всех называть это дело так, как вы его называете. В нем слишком много вопросов. Взять хотя бы задержание. Все это напоминало хорошо свежесрежиссированный спектакль. И его главный герой чуть не на следующий день становится Генеральным прокурором. Что касается моего подзащитного, то он как будто выступал в роли статиста, причем случайного статиста. Это, знаете, как если бы идет человек по улице и к нему обращаются киношники: «Товарищ, вы хотите сняться в кино?» – «Нет, спасибо, я тороплюсь». – «А мы вас уже сняли». Не правда ли, похоже? Удивляет и неадекватный, я бы сказал, интерес к этому, в общем-то, банальному делу. Сексуальные маньяки для современного большого города вещь такая же обычная, как крысы или тараканы. С ними нужно бороться, но их нельзя победить. А средства массовой информации пишут о нем взахлеб, я бы даже сказал, с опережением. Так, ваши коллеги из «Столичного молодежника» в номере от 11 ноября объявили, что маньяк арестован. Напомню, взяли его в 18.30. А газета, я специально узнавал, подписывается в печать в 17.00. Они там что, предсказатели, пророки?
– Вы известны как адвокат миллионеров. И вдруг среди ваших богатых клиентов оказался простой ветеринар, который вряд ли сумеет обеспечить привычный для Вас гонорар.
– Не хлебом единым жив человек…
«Ежедневный бизнесмен»
Интервью провел
16 ноября 1997 г.
И. Жуков
№ 30
Герман Штильмарк – Евгению Золоторотову
Старик, это я, привет. Первое и главное – человек, который будет передавать тебе письма и записки, или как там у вас говорят, малявы, – наш. Я не призываю ему доверять, как себе, но он сейчас главный и единственный канал связи. Прочтя письмо, немедленно его уничтожь. Порви и спусти в унитаз, сожги, проглоти, в конце концов, но оставаться у тебя оно не должно, даже если это будет признание в любви к тебе Клавдии Шиффер. Или, помнится, тебе больше нравилась Линда Евангелиста? Напиши, что тебе там нужно.
