Я остановила запись и перемотала на начало.
— Мне нужно сделать копию первых нескольких минут, — сказала я Котляревскому.
— Исключено! — отрезал он.
— Я хочу побеседовать со Львом Давидовичем, — сказала я, вставая с кресла.
— Цель? — Котляревский устало потер глаза и закрыл папку. Неужели он мне намекает, что я мешаю ему работать?
— Я хочу определить место, где все это происходило.
— Я поговорю с тестем, — он тоже поднялся, — вы больше смотреть не будете?
— Все, что мне было нужно, я уже увидела, — ответила я, и глаза Котляревского как-то недобро сверкнули.
«А ведь он не рад моему присутствию и моему расследованию, — подумала я, — с чего бы это? Ревность за собственную службу безопасности? Или за то, что я демонстрирую самостоятельность? А пошел он к черту!» На этой четкой мысли я и закончила свои размышления.
Мы вместе с Котляревским вышли из кабинета в холл, он показал мне на лестницу, и тут открылась дверь кабинета Канторовича и из него выкатился сам шеф, влюбленно глядя снизу вверх на нашего вице-губернатора. Тот отвечал ему не менее ласковым взглядом. Идиллия, мать твою!
Заметив меня, Канторович извинился перед гостем и шагнул к нам.
— Вопросы? — спросил он, перебегая взглядом с меня на Котляревского.
— Нет, — ответил тот.
— Есть, — сказала я.
Канторович схватил меня под руку и отвел подальше от вице-губернатора:
— Что? — тихо спросил он.
Я объяснила, он с секунду посмотрел на меня и, повернувшись, небрежно бросил зятю:
— Сделай ей, что просит, — потом, обратившись ко мне, поощрительно заметил: — Просите все, что нужно, вам пока можно. Но… — Он поднял указательный палец и напомнил: — Сроки и результаты!
Пожав мне локоть, он улыбнулся и пошел к гостю.
Я посмотрела на Котляревского, его лицо не выражало никаких эмоций.
— Пойдемте, — спокойно сказал он мне, и мы вернулись в кабинет. После того как тесть отдал недвусмысленный приказ, послушный зять не сомневался и препон не строил. Он заказал охране по телефону второй видеомагнитофон и кассету и молча ждал, когда все это принесут. Мне с ним разговаривать не хотелось, и я курила, размышляя о деле, которым занялась.
Двое одинаковых мальчиков в одинаковых же серых костюмах принесли что нужно было, и Семен Михайлович, отпустив их, сам переписал мне на чистую кассету первые пять минут компры, ставшей роковой для Лизы Пасюк.
— Это все? — спросил он меня, протянув кассету в коробке.
— Пока да, — ответила я и неожиданно спросила: — А у вас ко мне вопросов нет?
Котляревский удивился, посмотрел на меня внимательно и, помедлив, ответил:
— Нет. — Он помолчал и добавил: — Копий с пленки быть не должно. Григорьев внизу, спросите у охранника.
Мы попрощались, и я наконец ушла. Причем это «наконец» было явно для обоих.
Спустившись по лестнице вниз, я увидела Григорьева, беседующего с двумя своими охранниками. Заметив меня, он быстро отдал несколько распоряжений, безусловно призванных повысить бдительность личного состава.
— Ты освободилась? — спросил он.
— Да, поехали, — ответила я, перекладывая кассету в сумочку.
* * *
Я попросила подъехать к городскому Дому быта.
— А что там? — полюбопытствовал Алексей, выруливая на трассу.
— Там есть такая фирмочка под названием «Элит-клуб „Галант“».
— Это танцы-шманцы-обниманцы? — весело уточнил Григорьев.
— Почти, — кивнула я, — там работают молодые мальчики, обслуживающие дам, которые могут заплатить за это.
Григорьев замолчал и непонимающе уставился на меня.
— Проследи за выражением своего лица, — посоветовала я.
Он кашлянул и потянулся за сигаретой.
— Ты так пошутила или у тебя просто дела в Доме быта, вот ты и чумишься? — наконец разродился Алексей здравой реакцией.
— У меня дела именно в этом заведении, потому что там работал Мишель Гурьев, снявшийся с Лизой в милом фильме.
— Ну ты даешь! — Григорьев прикурил и повел «Форд» по Горького к Дому быта. — Это тебе Котляревский сказал?
— Ваш Котляревский не сказал мне ничего путного, а про Мишеля я знала еще несколько дней назад.
Я тоже закурила и добавила с улыбкой:
— Понимаешь, работа у меня такая: знать то, чего не знают другие.
Григорьев замолчал и за всю оставшуюся дорогу не сказал больше ничего. Я бы тоже на его месте заткнулась: расследовать преступление по приказу руководства и не узнать, чем занимался в свободное от секса время один из главных виновников! Кстати, ирония заключается в том, что и в другое время Мишель тоже занимался сексом и ничем другим.
Алексей не стал оставлять машину на отшибе, а въехал прямо на вымощенную площадку перед центральным входом Дома быта. Я в прошлый свой приезд сюда на это не решилась, за что и поплатилась.
— Здесь и будешь меня ждать? — спросила я Алексея.
— Здесь и буду, — буркнул он.
Я вышла, размышляя о мужской психологии. Он же неплохо ко мне относился, пока не понял, что я работаю поумнее его. После этого симпатия ко мне скрючилась и увяла. Зря он так сильно переживает.
Быстро пройдя на второй этаж, я подошла к знакомой двери с бронзовой доской и открыла ее. Слева за столом вместо знакомого мне денди сидел невысокого роста мужчина с длинными прямыми волосами цвета соломы и с двухнедельной щетиной на щеках.
Я спросила о своем знакомом, с которым в прошлый раз так запросто нашла общий долларовый язык. Когда этот соломенный коротышка заговорил, я сразу же узнала замечательный голос, покоривший меня как-то вечером. Натура, как всегда, оказалась хуже мечты.
Моего знакомого денди звали Константином, и он сейчас «уехал по вызову». Я усмехнулась профессиональному жаргону: можно подумать, что разговор идет о сантехнике. Поговорив с обладателем замечательного баритона, я заплатила 50 баксов и заказала себе Константина на «неполную программу». Не знаю, что это означает, но приехать ко мне домой он должен был не позже, чем через полтора часа.
— Как же вы не запомнили его имя? — довольно-таки гадко усмехаясь, спросил соломенный.
— Для духовного общения это не главное, — постно ответила я и вышла.
Идя по коридору на выход, я спиной чувствовала смешки в свой адрес, которые наверняка сейчас отпускал этот соломенный прыщ. Позлорадствуй, злобный гном, а пригласили все-таки не тебя, а Костю!
Григорьев действительно был на том же месте, где я его оставила, но не в «Форде», а стоя возле него. С пеной у рта он что-то упорно втолковывал двум милиционерам, показывая им какие-то документы, а они не хотели понимать его доводы и просили уехать с этого места.
