— А он чем здесь занимался?
— «Волга-транс», перевозка нефтепродуктов.
— Здорово! Один зять контролирует переработку, второй транспортировку, а тесть что делает?
— Он распределяет. Не волнуйся, себе он оставил самый вкусный кусочек.
— Судя по описанию семейного гнездышка, детишек он не забижал.
— Еще бы! Квартирка с зимним садом, небольшой сауной и прочими прибамбасами. Пистолет принадлежал хозяйке, подарок мужа ко дню рождения. Отпечатков на пистолете целая куча. Стреляли через подушку. От выстрела этой игрушки звук и так негромкий, а через подушку — практически бесшумно.
— Свежие отпечатки Пасюка?
— Нет, старые. Но имеем в наличие все: мотив, отсутствие алиби и оружие, про которое он знал.
— Положение тела? Похоже, что был крупный разговор?
— Не очень, честно говоря. Она сидела в кресле. Не забывай еще про одну улику.
— Билет, что ли? Собирались в Москву, а билет в Петербург? Проверили?
— Ты же не единственный профессионал в городе. Кассирша показала, что билет брал мужчина по паспорту Лизы Пасюк. Высокий, темные очки. Обычное дело, она и не приглядывалась. Не спрашивай, сразу скажу: Гурьева она не опознала, я показывал фотографию.
— Это совместное времяпрепровождение Мишеля и Лизы, если судить по записи, происходит у нее на квартире?
— Не знаю, — Володька пожал плечами, — я сам не видел, а мне не показали, но вроде нет. Вообще, должен сказать, что запись видел только один высокий босс из ФСБ. С его слов я это все и знаю… Короче говоря, четкая тенденция дело замять по максимуму…
В это время зазвонил телефон. Вот ведь каверзное изобретение! Ни разу еще он не зачирикал, когда было нужно, а всегда некстати.
— Дай его сюда, — трубка валялась где-то с Володькиной стороны.
Он подал, и я равнодушно отозвалась:
— Иванова!
— Григорьев! — услышала я в ответ и растерялась. Настолько неожиданно прозвучала эта фамилия, что я подумала о розыгрыше.
— Это который же из них? — переспросила я, готовясь внимательно вслушаться в голос.
— Алексей Иванович из «Эстока». Неужели не узнали?
— Узнала, но не ожидала. У вас все нормально?
— Спасибо, — сухо поблагодарил он, — я хотел бы вам немного попенять, Татьяна Александровна.
— Ба! — потрясаюсь я человеческой неблагодарности. — Не за спасенное же достоинство, надеюсь?
Григорьев помолчал, затем откашлялся.
— Вы не выполнили своего обещания: не сказали мне, что означает запись в той тетради.
— Завтра с утра, — предложила я, совершенно не собираясь при Володьке что-либо рассказывать, хотя это уже и не было тайной, — только не с самого утра, ладно? — предусмотрительно добавила я.
— Если я заеду завтра к десяти, это будет прилично? — еще раз удивил меня Григорьев, и я согласилась. Обычно я не бываю такой податливой, но, похоже, Алексей Иванович нашел ко мне подход. Закончив разговор и отключив телефон, я посмотрела на Володьку. А он уже собирал вещички, паршивец, намыливаясь бежать домой.
— Только убийство Симоновой зародило сомнение в основной версии? — спросила я его.
— В общем, да. Без этого все укладывалось красиво.
— А как они жили? Мужа могло потрясти такое поведение жены или нет?
— Согласно показаниям сестры и второго зятя, Котляревского, все было тихо-мирно, без эксцессов. Нормальные отношения. Кто теперь узнает правду? Пасюк осторожен в словах, но его можно понять так, что он был мужем терпеливым. Знаешь, если у тестя столько денег, то, наверное, особенно привередливым быть нельзя.
— А что с Лапой? Его уже допросили на основании показаний Гены-сутенера?
— Его не могут найти. Пропал, как сквозь землю провалился.
Володька ушел, я еще походила по пустой квартире, выкурила сигарету. На сегодняшний день для расследования убийства Ирины мне нужен пропавший Лапа. Где же его взять, если УВД концов найти не может? Не кричать же «Ау!» на каждом перекрестке!
Махнув рукой, я легла спать, мудро решив, что утро вечера мудренее.
* * *
Утром ровно в десять часов раздался звонок в дверь. Приехал Григорьев. Я его встретила не при параде, конечно, но стильно, в костюме.
В руках он держал одну красную розу! Вот как бывает!
— Я к вам по делу, Татьяна Александровна! — чуть ли не расшаркиваясь, доложился он, после того как мы устроились в креслах и он согласился на кофе.
Играя в непонимание и в незаживающую обиду, я ровным тоном вернула старый долг:
— Запись «спецзаказ» в тетради у сутенера означает, что Ирину повезли по личному приказу Лапы. Лапа был «крышей» у сутенера. Лапе про Иринины разговоры тот сутенер и докладывал, он же и рассказал Лапе о том, что она обратилась за помощью ко мне. После этого было принято решение об убийстве Ирины Симоновой.
Григорьев, нахваливая мой кофе и причмокивая от удовольствия — каков, однако! — улыбнулся и сказал, что ему это уже известно от знакомых оперативников.
— Ваше замечательное поведение при покушении на вас Лукашенко — это нечто! Впрочем, я знаю и о других случаях, в которых вы проявили себя подобным образом.
Мы обменялись взглядами. Я и не поняла, о чем это он говорит.
— Кстати о Лукашенко, — продолжил Григорьев, — вам уже известно, что он умер в больнице, не приходя в сознание?
— Нет! — Эта новость меня задела. Неужели Лапа оказался сильнее и предусмотрительнее, чем от него ожидалось?
— Какова причина смерти? — уточнила я с кислым выражением на лице.
— Что-то сугубо медицинское, по крайней мере врачи утверждают, что ничего подозрительного они не заметили. Посмотрим, что покажет вскрытие.
— Будьте уверены, что ничего, — хмуро сказала я.
Мы помолчали.
— Еще кофе? — спросила я у Алексея Ивановича.
— Нет, спасибо, он у вас замечательный, но, к сожалению, у меня очень мало времени. Я же к вам по делу, Татьяна Александровна.
— Давайте будем на «ты», — предложила я.
— Принято. А дело вот в чем. Лев Давидович недоволен ходом нашего внутреннего расследования и высказал пожелание привлечь к работе вас, то есть тебя, Татьяна.
О Канторовиче я знала немного, но что Лев Давидович — это именно он, я догадалась моментально. Я ведь на самом деле читаю газеты. Со мной и такое бывает.
Я побарабанила пальцами по подлокотнику кресла. Противоречий с моими принципами нет, все три убийства: Ирины, Мишеля и Лизы — плотно укладываются друг к другу. А почему же они раньше ко мне не обратились? Терпеть не могу подбирать за кем-то хвосты!
