— Да. Я полагаю, что так, мистер Батлер.
Ее улыбка была одновременно томной и лукавой.
Чуть позже, в сопровождении полного энтузиазма Уэйда, Ретт осмотрел загон для свиней, мясохранилище, хлопковый пресс и заросшие верхние поля. Он лично проверил всю упряжь. Уэйд показал Ретту шест рядом с коровником, где обнаружили голову Бу. Посетили они и могилу Уилла Бентина.
После ужина Ретт уселся на верхней перекладине изгороди, а Розмари с Тэзом выпускали в загон лошадей из конюшни по очереди.
Тем вечером Ретт пригласил Уэйда Гамильтона присоединиться к взрослым за ужином, который сияющий от радости Порк сервировал в столовой. Уэйд больше помалкивал, как диктовали правила хорошего тона. Тэзвелл Уотлинг оказался остроумным, ироничным рассказчиком. Его повествование о том, как манерные парижане реагировали на креольский диалект американцев, преподнесенное с совершенно бесстрастным лицом, вызвало всеобщий смех.
После кофе и пеканового пирога Мамушки Скарлетт спросила Тэза, какую прибыль может принести хлопок осенью.
— Островной средневолокнистый пойдет за тридцать центов, пидмонтский — от тринадцати до восемнадцати.
— Всего? — высказал удивление Ретт, — Скарлетт, дорогая, может быть, ты покажешь мне бухгалтерские книги Тары?
Свет в кабинете Скарлетт горел до самой поздней поры.
Скарлетт очнулась от забытья, когда шаги Ретта замерли у двери ее спальни. Имя мужа поднялось на поверхность все еще дремотного сознания, надо было позвать его, она и хотела позвать, но тот уже двинулся дальше.
Следующим утром за завтраком Ретт поинтересовался, что каждый желает получить из Атланты.
— Я поеду с вами, — сказал Тэзвелл, — У меня есть подарки для мамы.
Скарлетт глубоко вдохнула.
— Мистер Уотлинг, передайте, пожалуйста, вашей матушке наилучшие пожелания. Без ее помощи мой муж мог попасть в смертельную засаду.
Ретт рассмеялся.
— О, миссис Батлер, до чего же… предсказуема была бы моя жизнь без вас.
Когда Уэйд тоже выразил желание поехать, Ретт сказал:
— Готовься. Через десять минут собираемся у конюшни.
Ждать не будем.
Уэйд побежал по лестнице вверх.
Ретт повернулся к Скарлетт.
— По словам Розмари, Уотлинги покинули округ.
— Так говорит шериф Тэлбот, а еще он сказал, что знаком с тобой. Откуда?
После смерти Бонни Блу и Мелани Ретт замкнул горе в себе, будто ничего другого не оставалось. Однако сейчас он произнес тихим голосом:
— Когда-нибудь я расскажу тебе о Тунисе Бонно.
Скарлетт и Розмари помахали им на прощание.
— Розмари, неужто Ретт пробыл тут всего два дня?
— Брат может иногда подавлять.
— Он сильно изменился, Розмари. То есть это прежний Ретт, но он приобрел новые черты. Теперь я… вновь чувствую себя девушкой, — Она чуть помолчала, затем тихо добавила: — И молюсь, чтобы жизнь была милостива ко мне.
— Конечно, так и будет, дорогая.
— Ты правда в это веришь? О, пожалуйста!
Только Луи Валентин, который освоил шесть сборников Макгаффи из семи
[84]
, был разочарован, когда Розмари отменила в тот день занятия. Бо попросился сопровождать Розмари в усадьбу Двенадцать Дубов, но она не разрешила: только после того, как отец почувствует себя лучше.
Розмари упаковала в корзину с крышкой кукурузный хлеб, зелень и овощи от Мамушки, мясную вырезку и остатки вчерашнего пеканового пирога.
Дождь освежил воздух и прибил окрестную красную пыль, громко запели птицы. Розмари невольно улыбнулась, подумав о брате и Скарлетт. Они как будто по взаимному согласию разыгрывали роли долго и счастливо живущей и замужестве супружеской пары, подшучивая друг над другом, создавая энергичную напряженность между собой; казалось, даже воздух вокруг них начинал искрить и потрескивать. Прошлым вечером, когда Ретт ввел Скарлетт в столовую, шуршание ее накрахмаленной нижней юбки напомнили потрескивание электрофорной машины.
Скромное жилище Эшли производило гнетущее впечатление.
Нестираная одежда кучей громоздилась в углу, а грязные тарелки — в раковине. Драгоценные книги Эшли были беспорядочно разбросаны, постель скручена чуть не в узлы, так беспокойно он ворочался во сне.
Розмари открыла дверь и окна настежь, чтобы проветрить комнату, и, напевая, что-то, занялась уборкой. Когда комната смогла наконец удовлетворить ее чистотой, она поставила лилово-гвоздичные розы в кувшин рядом с принесенной корзиной со снедью.
Захватив с собой на веранду книгу «Сады Англии», Розмари расположилась там послушать жужжание пчел, чириканье ласточек и отдаленное постукивание дятла.
Солнце пригревало, Розмари неспешно перелистывала страницы, внимательно рассматривая каждый раскрашенный от руки дагерротип. Садоводы навязывают человеческие ценности дикой природе, прекрасно понимая, что природа должна в финале одержать верх. Садоводство — род тихого и стойкого мужества.
Когда Эшли прискакал, он слегка щелкнул поводьями над головой лошади, ослабил крепление привязанного к седлу костыля, затем, вынув здоровую ногу из стремени, перекинул ее через шею лошади, соскользнул по лошадиному боку и оперся одновременно на костыль и неповрежденную ногу.
— Как видите, я не совсем беспомощен.
Опираясь на костыль, он по-крабьи забрался по ступенькам в хижину.
Эшли давно не брился. Его штаны были перепачканы красной глиной.
Он бросил взгляд на розы.
— Сорт гвоздичный однодневный не годится для букетов. Лепестки опадают.
Розмари ответила:
— Должна ли я сожалеть, что срезала эти цветы?
Эшли тяжело плюхнулся в кресло и прислонил костыль к умывальнику.
— Прошу простить, Розмари. Сейчас я не в лучшей форме. Моисей сказал, Ретт вернулся. Должно стать полегче.
Розмари завязала ленты шляпки.
— В корзине вы найдете пекановый пирог. Надеюсь, он поднимет вам настроение.
— Розмари, пожалуйста, не уходите. Мне жаль, я вовсе не хотел прогонять вас.
Розмари немного поколебалась.
— Там еще зелень и кукурузная лепешка от Мамушки.
Эшли сказал:
— О, я неравнодушен к зелени с кукурузной лепешкой. Спасибо, Розмари. Не погостите ли еще немного? — Он помассировал подмышку, натертую костылем, — Вот уж никогда не думал… насколько удобно иметь две ноги.
