— Доброе утро, миссис Батлер. Я — Исайя Уотлинг, знавал вашего мужа еще с тех пор, когда он был молодым господином на Броутонской плантации. Слыхал, Батлер сейчас в Европе, — Старик поцокал языком, — Некоторым людям всегда удается вовремя ускользнуть. Станете писать мужу, не забудьте сообщить, что о нем справлялся Исайя Уотлинг.
— Мистер Уотлинг, что вы творите? Зачем вы мучаете нас?
Он издал старческий смешок.
— Есть разного рода мучения, миссис Батлер, но хуже всех мучения ада. — И добавил, наставив на нее костлявый палец: — Арчи говорит, вы Иезавель, но я представлял Иезавель иначе.
— Если поймаю вас возле своих земель, то прикажу высечь.
— Высечь, миссис Батлер? — Он вроде даже удивился.—
Сколько я за свою долгую-долгую жизнь ни видел тех, кого секли, и сам ни сек — никому это пользы не принесло, ни на волос. Волосяной кнут, ни на волос пользы — надо же… — У глаз Исайи Уотлинга даже собрались морщинки, настолько ему показался забавным каламбур, — Вот какая вышла шутка.
Он выпрямился и двинулся прочь.
Окинув взглядом пустую площадь, Скарлетт ощутила холодок.
— А где Сэм? Он должен был ждать меня тут.
— Тот верзила ниггер был, значит, ваш, миссис Батлер?
Сбежал, наверное.
— Сэм — послушный негр. Он бы меня не оставил.
— Что ж, тем более жаль, что он сбежал, мэм. Но лучше бы ему не останавливаться, пока он не будет очень далеко отсюда.
Глава 53
ТЕЛЕГРАММА
Телеграфист железной дороги Джорджии подтвердил, что сможет отправить телеграмму на имя Роба Кэмпбелла в Лондон, в Англию, по трансатлантическому кабелю — верно, мэм, есть такой. Впрочем, прежде он не посылал телеграмм в Лондон, в Англию.
Сверившись со справочником, телеграфист присвистнул:
— Мэм, выйдет по доллару за слово!
Карандаш Скарлетт глубоко продавливал каждую линию на бланке для сообщений. «Ты нужен Розмари», — написала она и протянула было блокнот телеграфисту, но тут же снова схватила и дописала: «Ты нужен мне. Милый, возвращайся домой».
Глава 54
ГЛАЗГО
Тэзвеллу Уотлингу хотелось порвать бумагу в клочья, но он положил ее обратно в конверт и дал мальчику шестипенсовик.
Посыльный неуверенно дотронулся до фуражки.
— Сэр, вы передадите это мистеру Батлеру?
— Я найду его.
Полугодом ранее, когда Ретт Батлер зашел в офис Николета и Уотлинга, Тэзвелл с трудом узнал его. Некогда элегантный костюм теперь болтался на Ретте как на вешалке, лицо страшно постарело.
— Сэр?
Ретт крутил шляпу в руках.
— Я еду за океан, Тэз, — Лучше бы он вовсе не улыбался, такой печальной выглядела его улыбка, — Большое турне. Музеи. Исторические места. Изящное искусство.
После небольшой паузы он добавил:
— Я вот подумал… а не хочешь ли присоединиться ко мне?
Тэз чуть было не сказал, что октябрь для них самый напряженный месяц. Корабли уже выстроились возле пристани Николета, а хлопка поступало столько, что пришлось арендовать еще один склад. Но Тэзвелл глянул в опустошенные глаза опекуна и сказал:
— Конечно хочу.
Они сели на почтовый пароход, отправлявшийся в тот же день.
Красотка писала Тэзу о Ретте: «Радость моя, в худшем состоянии я его никогда не видела. Сначала Бонни Блу, теперь вот мисс Мелли. Даже если бы Ретт с мисс Скарлетт могли утешать друг друга, и то было бы нелегко, но они не в состоянии. Боюсь, Ретту больше почти не из-за чего жить».
Ретт ни о чем не рассказывал и только на входе в Бристольский канал, уже в Англии, упомянул имя Мелани Уилкс. Над белыми меловыми утесами кружили, то и дело опускаясь к самой воде, морские птицы.
— Мисс Мелли нельзя было обмануть, — произнес Ретт. — Мелани Уилкс всегда доверяла собственному сердцу.
Тэзвелл отвернулся, чтобы не видеть слез, струившихся по лицу опекуна.
О жене Ретта Тэз не спрашивал. Имя Скарлетт ни разу не сорвалось с губ Ретта — большего молодому человеку знать не требовалось.
В лондонской гостинице посыльный распаковал их багаж, пока Ретт сидел на кровати, безвольно свесив руки. Тэз хотел навестить Кэмпбеллов, но Ретт отказался, сославшись на усталость.
Тэз провел у Кэмпбеллов приятный вечер, возобновляя знакомство, а по возвращении в гостиницу Ретта там не застал. Привратник сказал, что Ретт не брал кеба, а отправился в Мейфэр
[79]
пешком.
— Джентльмен выглядел вроде как рассеянно, — добавил привратник, — Словно у джентльмена было что-то на уме.
Ни в одном из игорных клубов его не оказалось. Конечно же, они знают мистера Батлера. А что, мистер Батлер вернулся в Лондон?
Через трое суток, в той же одежде, в которой и пропал, Ретт вернулся в гостиницу, грязный и небритый. Скорее всего, он спал одетым.
— Бесполезно, Тэз. Не могу забыть. Выпивка, опий, женщины — никогда не думал, что прокляну собственную память, — Он перевел взгляд себе на руки, — Можешь ехать обратно в Новый Орлеан. Спасибо, что оторвался от работы ради меня, но…
Тэз сказал:
— Я налью ванну.
Роб Кэмпбелл снабдил их необходимыми аккредитивами и пообещал пересылать почту. Тэз купил билеты на пароход, направлявшийся в Дьеп. Позаботился о запасе свежих рубашек для Ретта и вовремя напоминал о том, что пора принять пищу.
Париж в декабре встретил их промозглым холодом, его знаменитые огни немилосердно обрисовывали черты разочарованного путешественника. Ретт никак не мог согреться и порой, выходя на улицу, надевал даже два пальто.
Подобно почтительному сыну, сопровождающему немощного родителя, Тэз ходил с Реттом в Лувр, собор Парижской Богоматери и в «Опера Гарнье», заполняя разговорами молчание. На прямой вопрос Тэза его прежний опекун вежливо отвечал, но сам почти никаких наблюдений не высказывал и ничего ровным счетом не предлагал.
Как-то вечером они миновали на рю дела Пэ группку возбужденных танцовщиц, заходящих в maison de couture
[80]
. Тэз приветственно приподнял шляпу и заметил:
— Существуют ведь и другие женщины.
— Как смеешь ты мне это говорить!
Глаза Ретта так яростно сверкнули, что Тэз даже отшатнулся.
Порой молодой человек просыпался ночью и видел, как Ретт сидит без сна возле окна. Лицо его заливал мертвенно-белый зимний свет луны.
