– Где Капрал? Капрала не вижу!.. – захрипел Костя, блуждая глазами. Он обернулся, и взгляд его воткнулся в черный автозак, урчащий уже двигателем, окутанный облаками выхлопных газов. – Неужели они его?.. Не может быть!..
– Сиди, не высовывайся! – бросил ему Трегрей. И, открыв дверцу, неспешно шагнул наружу.
Не обращая внимания на крики: «Лежать! Лежать!» и наставленные на него стволы, Олег в форме Северной Дружины, не поднимая рук, спокойно и неторопливо прошел мимо бойцов. Словно и не ему кричали, словно не на него направляли смертоносные стволы. Он шел к Артуру Казачку.
– Зафиксировать его, чего тормозите?! – взвизгнул бритоголовый спецназовец, выпрыгнув откуда-то сбоку.
– Отставить! – немедленно отрубил Казачок, взмахнув обеими руками. – Это свои! Свои! Отставить!
– Будь достоин! – игнорируя бритоголового, приветствовал Олег Артура.
Казачок моргнул несколько раз… Казалось, он борется с желанием протереть глаза или ущипнуть себя, дабы убедиться: то, что он видит, не галлюцинация, а самая что ни на есть реальность.
– Будь достоин! – повторил Трегрей.
Артур облизнул губы, еще раз прощупал Олега взглядом. Затем неуверенно ответил:
– Долг и Честь… Товарищ инструктор! – заговорил он быстрее. – Как вы здесь? Почему мне никто ничего?..
– Ты кто такой? – вклинился между Казачком и Олегом бритоголовый. – Артур, кто это?
– Свой, – повторил Казачок.
– Что значит – «свой»? Откуда здесь свой? У меня никаких инструкций… Документы! – рявкнул он в лицо Трегрею. – Предъявить документы!
– Какие под прикрытием могут быть документы? – толкнул бритоголового в плечо Артур.
Но Олег пожал плечами:
– Пожалуйста…
Чуть отступив, ровно настолько, чтобы сгрудившиеся за его спиной спецназовцы не могли видеть то, что он собирался «предъявить», Трегрей запустил ладонь во внутренний карман форменной куртки дружинника и – еще только вынимая руку, размеренно и медленно, как диктуют малограмотным, проговорил:
– Мне не мешать. Ничего не говорить и не двигаться с места, покуда не разрешу.
Бритоголовый, оцепенело уставившись на пустую ладонь, которую показал ему Олег, упруго сглотнул.
И замолчал, опустив руки.
* * *
– Ему кричали: «Стой, стреляю»! А он просто шел вперед. На стволы. Медленно так шел. Как будто не несся только что, как сумасшедший, как будто не сиганул через ворота… Семен зашел сзади, хотел его вырубить, а он махнул рукой, не глядя, – и Семен метров на пять отлетел. Тут у ребят нервы и сдали… – Артур Казачок дернул плечом и дальше говорил шепотом. – Стреляют, а он идет. От него клочья летят, а он идет. Страшно было… Только когда в голову очередь засадили, опрокинулся…
Он снова дернул плечом. Его била едва заметная дрожь.
Олег оглянулся. Над громадным телом Капрала, громоздящимся на покрытом темной кровяной коркой снегу, покачивался на корточках Костя Кастет. Механически покачивался, обхватив руками затылок, вдавив лицо в колени. Покачивался и монотонно, без смысла мычал.
– Я все-таки не понимаю, товарищ инструктор, как же получилось, что никому не сообщили о вашем участии в операции. Накладка же могла выйти!
– А я и не участвовал, Артур, ни в какой операции, – просто сказал Олег.
– То есть? – не мог все поверить Казачок. – А вчерашним вечером в гостинице? Теперь понятно, что это ваша работа была. Не вы там разве были?
– В гостинице? Я. Где еще, по-твоему, останавливаться гостю города, как не в гостинице?
– Что? – окончательно запутавшись, беспомощно вопросил Артур.
Олег снова оглянулся, прежде чем ответить.
– А уже ничего, – сказал он. – Все кончено, Артур. Кто должен был сделать выбор, сделал выбор. Не такой, как мне… и многим бы хотелось, но… Это его право. Право воина и командира… – добавил Олег.
– Хорош командир, если своих людей… – бормотнул Казачок.
– Он их не бросил, – уточнил Трегрей. – Он просто передал командование.
– Кому?
– Ты знаешь, что такое жертва? – спросил вдруг Олег.
Артур уставился на него, сбитый с толку неожиданной переменой темы.
– Жертва, – сказал Трегрей, – это единственное, что осмысливает жизнь. Отдавая место и силу для новых ее циклов.
– Не понимаю…
– Придет время, поймешь и это. А сюминут тебе надобно понять другое…
Жилка на виске Олега дрогнула, четко обозначив голубой зигзаг под кожей. Он заглянул в глаза Казачка и, помедлив, немного отпрянул. Голова Артура дернулась. Со стороны было похоже, что взгляд Трегрея крючком зацепил и потащил наружу нечто спрятанное в голове его собеседника.
И лицо Артура Казачка вдруг исказилось мукой.
– Я ведь свой долг выполнял! – быстро-быстро зашептал он, ухватив Олега за куртку. – Делал то, что должен был!.. К чему меня готовили, чему учили… И вы, в том числе, учили: «Следует служить своей стране, жить во благо ее, а не для себя одного…» Не ваши, что ли, это слова? Я… разве для себя? Я страну защищаю!
– А они? – негромко спросил Олег. Точно толкнул живую мысль Артура на соседние рельсы.
– И они… тоже! – жарко согласился Казачок. – Они не враги! И они искренне хотели, чтобы стало лучше, чище… Я знаю! Я жил среди них, дрался плечом к плечу, ел и спал рядом с ними. Они ведь товарищами моими стали. Настоящими. А я так с ними… погано… Но ведь иначе было и нельзя, да?
– Иначе было нельзя… – медленно повторил Олег.
– Почему так получается, что нам обязательно надо воевать друг с другом? Мало ли других… истинных врагов?
– Долг – есть Долг, – сказал Трегрей. – И ты свой исполнил до конца. Капрал – мертв. Для тех, кто послал тебя сюда, он боле не опасен. А вот товарищей своих ты еще можешь спасти.
– Да? – жадно спросил Артур.
– В твоих силах сделать так, чтобы действия этих ребят в автозаке квалифицировали как обычное хулиганство, а не как очередное разбойное нападение членов организованной преступной группировки. В твоих силах сделать так, чтобы остальных дружинников не преследовали…
Казачок с испугом замотал головой:
– Ты что? Нет! Нет! Я эти дела не решаю!
– Ты не решаешь, – подтвердил Олег. – Но твой брат – решает. Вы воспитывались в одной семье, Артур. А следовательно, он получил тот же набор жизненных ценностей, что и ты. И я верю, что ты сумеешь помочь ему… Как я сюминут помог тебе.
Артур Казачок вдруг вздрогнул, ошарашенно огляделся по сторонам. Потом посмотрел на Олега с каким-то стыдливым испугом, как смотрит человек, которого неожиданно застали голым.
– Что… это было? – хрипло спросил он, ощупывая голову.
