Он и сам не знает, как ему удалось сегодня прийти в себя. То ли грохот проехавшего по улице экипажа, то ли звон часов наверху вывели его из состояния безумия, и он вспомнил, что они находятся в освещенной комнате, где их может видеть любой прохожий; он также вспомнил, что он маркиз и джентльмен, а она респектабельная женщина, находящаяся теперь у него в услужении.
Если бы она была куртизанкой, он мог бы овладеть ею - и дело с концом. Если бы она была леди, он мог бы жениться на ней, овладеть ею - и дело с концом. Но она не была ни той ни другой, и в этом заключалась вся неразрешимая проблема.
Он почувствовал прилив раздражения. Не абсурдно ли, что она так сильно занимает его мысли? Не абсурдно ли, что обычная женщина - да, несмотря на его обвинения, она не была ведьмой, а была самой обычной женщиной - способна так сильно возбуждать его? Она, конечно, была хорошенькой, но он за свою жизнь спал и с более красивыми женщинами. Она ни в коей мере не была ему ровней ни по происхождению, ни по социальному статусу, ни по родственным связям, а следовательно, была неподходящей кандидатурой для более постоянного союза. Именно поэтому, напомнил он себе, он спас от нее своего брата много лет назад.
Двенадцать лет, напомнил он себе, дергая узел галстука. Мысль о том, что по прошествии стольких лет он все еще одержим ею, что она воспламеняет его желание и лишает его самообладания, была унизительной.
Сегодня он один раз попробовал ее на вкус, но это отнюдь не удовлетворило его аппетита. Он хотел ее теперь больше, чем когда-либо прежде, но между ними, как прежде, так и теперь, стояла непреодолимая преграда. Он не мог удовлетворить свою страсть к ней, не обесчестив их обоих и доброе имя своей семьи.
Целовать ее было огромной ошибкой, и он понимал, что не может допустить ее повторения. Ему надо держаться от нее подальше. Гораздо разумнее вообще избежать соблазна, чем проверять свою способность противостоять ему. Хотя он гордился своей силой воли и умением контролировать свои эмоции, но когда речь шла о Марии Мартингейл, лучше было не испытывать судьбу.
Глава 10
Из чего только делаются девочки? Из конфет и пирожных, из сластей всевозможных…
Английская детская песенка
С приближением майского бала у Марии оставалось все меньше времени для того, чтобы думать о Филиппе, но время от времени он все-таки вспоминался ей, причем каждый раз она снова сердилась и на него, и на себя.
У нее было много работы. Ее бизнес процветал, ее подручные хорошо справлялись с работой, но ими приходилось постоянно руководить, и она сама с головой ушла в подготовку к балу. Однако за десять дней, прошедших после того поцелуя, его накал и последовавшие за ним возмутительные события вспоминались ей по крайней мере по десять раз в день. Она даже не подозревала, что поцелуй может быть таким горячим и возбуждающим, таким эротичным, и поняла, что в характере Филиппа есть много другого, а не только холодное самообладание, которое он демонстрировал окружающим.
Когда из опустевшего кондитерского мешочка с шумом вырвались пузырьки воздуха, это заставило ее вернуться из мира мечты в действительность, и Мария, вновь наполнив мешочек бисквитной массой, продолжила выжимать червячки массы на противень, застеленный пергаментом, а ее мысли вернулись к более захватывающим вещам, чем приготовление «дамских пальчиков».
Возмутительно, что человек, имевший такое низкое мнение о ней, мог заставить ее испытать подобные чувства. Она все еще пребывала в состоянии эйфории, и губы ее горели от ощущения его губ на них, а он взял и испортил и этот самый волнующий момент в ее жизни.
Так почему же, с досадой думала Мария, она тратит свое время на мысли об этом человеке и о его поцелуе, который ему даже удовольствия не доставил? Почему в эти предрассветные часы она все поглядывает на кухонную дверь в надежде увидеть его? Может быть, это она сошла с ума?
Отложив кондитерский мешочек, она поработала затекшими кистями рук и окинула взглядом кухню, пытаясь заставить свои мысли переключиться на что-нибудь другое. До бала оставалось всего тридцать часов. Через агентство Люси она наняла еще двух кондитеров и четырех служанок, чтобы помочь на последних этапах подготовки, и все женщины вокруг нее трудились, не разгибая спины. За рабочим столом напротив нее ее подручные делали трюфели. Она понаблюдала, как мисс Хейз обваливает в какао шоколадные шарики, а мисс Декстер украшает их алыми розочками. Мария нахмурила брови, и мысли о Филиппе улетучились из головы под напором более неотложных забот.
- Нет, мисс Декстер, не розочки! - воскликнула она. - Это трюфели для бала. И отдушка в них - лавандовая, а не розовая вода! Следовательно, и украшать их следует цветками лаванды! Вы, как видно, не удосужились прочесть меню. Вот оно лежит, - она ткнула пальцем в центр стола, - потрудитесь заглянуть в него! Бал, как вам известно, состоится уже завтра.
В комнате вдруг стало тихо. Миловидное круглое личико мисс Декстер сморщилось от обидных замечаний.
- Извините, мадам, - прошептала она и наклонила голову, но Мария успела заметить слезы, блеснувшие на ее глазах, и почувствовала угрызения совести. Что с ней происходит? Она только что унизила члена своего персонала перед остальными, причем без каких-либо серьезных оснований. Сколько раз случалось, что Андре так же необоснованно унижал ее накануне какого-нибудь крупного мероприятия? Сколько раз она клялась себе, что, когда у нее будет собственное заведение, она ни за что не сделает этого в отношении члена своего персонала? Она сделала глубокий вдох и подняла голову.
- Прошу прощения, мисс Декстер, - сказала она. - Я не имела права говорить таким тоном. Извините меня.
У мисс Декстер отлегло от сердца, и слезы покатились по щекам.
- Это вы меня извините, мадам. Я знаю, что для бала все должно быть в полном ажуре. Я сейчас переделаю цветочки.
- В этом нет необходимости, - ответила Мария. Пусть все останется как есть. Но если бы вы доделали за меня эти «дамские пальчики», я была бы вам очень благодарна.
- Да, мадам.
- Я скоро вернусь, - сказала она, снимая с себя фартук, и улыбнулась обеим молодым женщинам. - Я что-то не в духе, а это значит, что нужно на какое-то время уйти из кухни. Еще раз, мисс Декстер, приношу вам свои извинения.
Она поднялась в магазин, чтобы проверить, как идут дела у мисс Симмс и мисс Фостер, и убедилась, что там все в порядке.
- Если потребуюсь вам, то я буду наверху, - сказала она и направилась в свои апартаменты, размышляя о том, нельзя ли немного вздремнуть, потому что другой такой возможности, судя по всему, не представится до окончания бала. Но войдя к себе, она заметила сквозь открытую дверь ванной комнаты, что горничная приготовила свежие полотенца и мыло. Сама она, как всегда, была покрыта сахарной пудрой, мукой и потом, и вид фарфоровой ванны ее завораживал. Глупо, конечно, принимать ванну сейчас, подумала она, потому что, вернувшись на кухню, она снова будет грязной и вспотевшей. Но соблазн был слишком велик, и пятнадцать минут спустя она с блаженным видом погрузилась в наполненную теплой водой ванну.
