Но пока действительно не произошло ровным счётом ничего «необратимого». Нужно только слушать и соображать, как бы не просчитаться. Он ещё не решил, как себя выгоднее повести. Будет зависеть от того, что произойдёт между ним и этой суперзвездой в ближайшие полчаса. Но как же она так сумела его вычислить? И что на улицу в этот самый момент выйдет, и что к блокпосту подойдёт, и к ней обратится?
– Именно так, – немедленно отозвалась девушка, будто действительно читала его мысли. – И в гораздой большей мере не является шуткой, чем ты способен это вообразить. Так что, согласен разговаривать по делу?
Разведчик неоднократно сталкивался с людьми, умевшими думать «за собеседника» и в нужный момент отвечать на непроизнесённые слова, да и сам таковыми способностями обладал на примитивном уровне. Но эта Рысь! Психолог высшего разряда, прямо тебе Капабланка или Моцарт, от рождения умевшие то, чему другие не могли обучиться за долгие годы…
Машина в это время вывернула не на Черногрязскую, как ожидал Лютенс, а свернула в проезд, ведущий в сторону Мясницкой, и начала крутить по бесконечной и непостижимой для постороннего человека паутине переулков самой что ни на есть исконной Москвы, где почти и не ощущались последствия пятнадцатилетней архитектурной шизофрении вереницы московских градоначальников и их подручных. Машин только многовато, сплошными рядами припаркованных почти впритык к стенам домов с обеих сторон. Ехать почти невозможно.
Рысь опять угадала его мысль, перехватив направление взгляда.
– Ничего, с этим мы скоро разберёмся. Город должен быть для людей, а не для машин…
– А куда денете людей, для которых смысл жизни в обладании машинами? – неожиданно для себя спросил Лютенс, будто оставаясь в образе журналиста, пишущего на социальные темы, хотя ему следовало бы думать о совсем других вещах. – Многие ведь не для того всё это железо на последние гроши покупали, чтобы по-прежнему на метро ездить. Для них это единственный символ «успеха».
– Ты мне ещё расскажи о праве личности «на свободу и стремление к счастью». И о том, что никогда не бывал за границей. Там ведь принимается решение о запрещении парковок и даже вообще движения по тем или иным улицам, и никто не страдает по поводу ущемления прав тех, кто непременно желает ехать и стоять именно здесь, а не где-то в другом месте. Моя б воля, я внутри Садового кольца позволила бы ездить только общественному и технологическому транспорту. Но тебя правда это сейчас волнует? – На своём безупречно правильном и безоговорочно красивом без всякого макияжа лице Рысь изобразила искреннее удивление.
– Меня ещё вот что волнует – деньги-то ты с меня взяла, а условие, кажется, не в полном объёме выполнила. Это правильно?
– С чего ты взял, что не выполнила? – приподняла бровь Рысь.
– Ну как же? Я так понимаю, арест, или задержание, по какой там статье проводить будете, не знаю, автоматически ведёт к прекращению предыдущих правоотношений, поскольку статусы сторон коренным образом меняются…
– Беда с этими американцами, с рождения все контужены своей юриспруденцией. Проще нужно на жизнь смотреть, как в этой стране принято. И кто тебе сказал вообще, что наши правоотношения изменились?
– Ну как же… – начал Лютенс и прикусил язык. Чуть не проболтался окончательно, впрочем, чего уж там, проболтался не проболтался, разве в этом дело. Просто он сразу начал себя вести с девушкой именно как задержанный американский разведчик, а не оскорблённый произволом отечественный журналист, да ещё и оппозиционных изданий, разговаривающий с обычной, никакого статуса не имеющей байкершей.
«Штабс-капитана» вполне можно оставить за скобками или начать разговор именно о нём… Толку в продолжении игры никакого, но политес должен соблюдаться… Пусть обыскивают, доказывают что-то, а он уже потом, если потребуется, начнёт качать свои дипломатические права.
– Да-да, я как раз об этом. Легко ты поплыл, Владимир, или как там тебя… Лерой, что ли? Оно, с одной стороны, всё верно, деваться тебе и так и так некуда, но всё ж таки… Если б меня насиловать собрались, я б сопротивлялась до последнего, и неизвестно, получил бы кто-то в конце концов «удовольствие» или лишился бы чего-нибудь важного навсегда… Но не будем о грустном. Пока что мы сели в мою машину… ну, перекурить, что ли. – Девушка достала из кармана удивительно шикарный и, наверное, жутко дорогой золотой портсигар, инкрустированный натурально драгоценными камнями под цвет глаз. Щёлкнула кнопкой, взяла даже на расстоянии ароматную сигарету светло-шоколадного цвета с длинным фильтром, протянула портсигар Лютенсу.
– Хочешь выпить – бар в спинке переднего сиденья. Не стесняйся. Так вот, мы покатались, мне захотелось перекурить. Выпить тоже могу за компанию, у нас здесь сейчас чрезвычайное положение, промилле никто проверять не будет… Итак, я тебя больше часа катала, ты фотографировал, собирал информацию. Захочешь – ещё покатаемся, в Москве много осталось интересных для тебя мест. Все объехать – доплачивать придётся. Ну а не договоримся – полученную от тебя сумму приобщим к вещественным доказательствам. Себе не оставлю, у меня муж хорошо зарабатывает…
– Ты замужем? – непонятно чему удивился Лютенс. Как-то так странно Рысь всё обставила, что его мысли постоянно соскакивали на вещи, которые его должны были бы волновать в самую последнюю очередь.
– А чего удивительного? Возраст подходящий, собой недурна, что ж, в старых девах пропадать?
– Да, действительно, – согласился Лютенс. Просто ему подсознательно показалось, что несправедливо, если такая красавица принадлежит одному мужчине, как если бы снять известную картину со стены в музее и запереть в сейф неизвестного коллекционера. И интересным показалось, что за муж у неё должен быть и как выглядит её семейная жизнь. Неужели так же скучно и банально, как у всех?
– Ладно, с этим, допустим, выяснили. – Лютенс не стал чиниться, выпил стопочку настоящего армянского «Двина», явно не подделки. Хорошо живут господа российские контрразведчики. Едва ли специально для него бар загружали. Затянулся пару раз сигаретой, тоже весьма нерядового качества.
– Вводная первая – я официально заявляю, что являюсь секретарём посольства США и по непонятной для меня причине незаконно задержан во время прогулки по городу. По-любому вы меня должны отпустить, просто так или пригласив для моего опознания и подписания необходимых документов официальное лицо, вплоть до посла, мистера Крейга…
– Допустим. Мы обычаи знаем. Уж на что к гитлеровцам после двадцать второго июня негативно относились, а с полным комфортом их дипломатов из Москвы отправили. Как и они наших – Восточным экспрессом Берлин–Стамбул. Как у Агаты Кристи… Кстати, мы приехали…
Мини-вэн успел свернуть в глухой, но весьма обихоженный дворик, со всех сторон окружённый стенами трёхэтажного строения, возведённого не позже середины девятнадцатого века.
– Выходите, господин секретарь. Я своё дело сделала, теперь с более компетентными товарищами говорить будете.
