– Что сорвал?
– Вишенку.
– А. – Он приуныл. – Ну, прости меня.
– Ты не должен был так поступать.
Он поерзал.
– Другому всегда трудно судить. Особенно мужчине. Особенно в таком случае.
– Я же сказала тебе, сколько мне было лет.
– Попытайся поставить себя на мое место! Ради бога! Когда дело зашло так далеко…
– И все равно тебе не стоило так делать. Это было неправильно.
– Полагаю, что да. Но, похоже, что это не остановило… твой рост. Так?
– Не остановило мой рост? – Она чуть заметно улыбнулась. – Да вроде бы нет. Нет, точно нет. Я никогда об этом не думала. Говорят, что это бывает от сигарет, да?
Оба заулыбались.
– Ладно, забудем об этом, – сказала наконец Барбара. – По крайней мере у меня камень с души упал. Может быть, ты и прав. Может быть, это и вправду мне не повредило. Не знаю. Трудно судить, почти невозможно.
– В свое время ты, кажется, нисколько не огорчалась по этому поводу. Скорее наоборот, получала удовольствие. – Он ухмыльнулся.
– Да… В первые пять минут было не очень, а потом мне понравилось. Это верно.
– О чем подумаем теперь, раз уж этот вопрос мы решили?
– Можно подумать о том, где бы раздобыть второй комод. – Она положила руку на ворох одежды у себя под боком. Она еще хмурилась, из-за чего, он не мог сказать. – В один все не влезет.
– Ладно, – ответил Верн. – Подумаем.
Глава 10
Верн потянулся и зевнул.
– Ну что, пошли за комодом? Где он?
Барбара откинулась назад на кровати, опершись о стену.
– Расслабься. Не так быстро в такой день, как сегодня.
– Я снова чувствую себя активным. Жара – странная штука. Сначала чувствуешь себя одуревшим. Ничего не хочется делать. А потом вдруг снова выпрыгиваешь из кресла, как на пружине. Это тот самый миг. Я как на пружинах.
Барбара медленно встала.
– Ладно. Думаю, что комод найдется в одной из соседних комнат.
– Они могут оказаться запертыми.
Но соседняя комната была открыта. И там, рядом с кроватью, нашелся маленький белый комод, точно такой, как у Барбары. Взявшись с двух сторон за его крышку, они в считаные минуты перенесли его в комнату Барбары и поставили рядом с первым.
– Ну вот, – сказал Верн. – А что, одежду складывают внутрь добрым старым способом или на этот счет разработаны какие-нибудь ритуалы?
– Я сама уберу одежду. Тогда я буду знать, что где лежит.
– Ладно.
Барбара вытащила из комода верхний ящик.
– Черт! – ругнулась она. В нем оказалось полно бритвенных лезвий, мотков липкой ленты, бечевки и гвоздей на грязной газетной подстилке.
Верн заглянул в другие ящики. В них было то же самое.
– Придется подремонтировать и почистить. Может быть, даже поскрести. Господи.
Она в изнеможении упала на кровать. Пружины застонали и прогнулись под ней.
– Не очень-то крепкая кровать, – сказал Верн. – Для развлечений не годится, так ведь?
– Исключительно целомудренный предмет мебели.
– Ну, есть еще пол.
– Только если он вымыт.
Верн внимательно посмотрел на нее. Что это – она дразнит его, чтобы поддержать шутку? Или – или для чего-то еще? Он пытался прочесть выражение ее лица, но не смог. Безнадежное дело – читать по лицу женщины. Наконец он пожал плечами. Сунув руку в карман, вынул табак и трубку. Барбара молча следила за тем, как он набивает трубку. Ее глаза были широко раскрыты.
Верн щелкнул зажигалкой и посмотрел на нее.
– Моя трубка. Никуда не пойду, пока не раскурю.
– Знаю. Я хорошо помню твою трубку. Очень хорошо. Она была у тебя тогда. В Касле.
– В Касле?
– Да.
Верн осторожно присел рядом с ней на краешек кровати. Она молчала. Он продолжал сосать мундштук своей трубки, надеясь ее раскурить.
– Чертовски сложная штука, – сказал он сквозь зубы. Наконец табак занялся.
– Не понимаю, зачем ты куришь, когда так жарко.
– Это же не для тепла. А для комфорта. Она меня успокаивает.
– А может, помогает чувствовать себя мужчиной.
Он бросил на нее острый взгляд.
– Зачем ты так говоришь?
– Не знаю. Табак, трубки, сигареты – все это напоминает мне о школьниках, которые хотят казаться взрослыми.
– Ты ведь тоже куришь. Теперь.
– Но не трубку.
– Нет. – Верн умолк и, продолжая курить, задумался. – Что ж, вполне возможно. Опять же Фрейд.
– Что возможно?
– Зачем напоминать, раз ты забыла. – Верн откинулся назад, устраиваясь на кровати. Сбросил туфли. Они грохнулись об пол.
– Это еще зачем? – спросила Барбара.
– Чтобы было удобно.
– Ты что, остаешься?
Верн посмотрел на нее.
– Это, – сказал он, – зависит от тебя.
Барбара наклонилась, подняла с пола его туфли. И поставила их ему на колени.
– Надень.
– Правда? Но мне так удобнее.
– А мне нет.
Наступило молчание. Верн смотрел на нее с веселым смущением. Лицо Барбары было угрюмо. Наконец она расслабилась.
– Ладно. Какая разница. – И она снова сбросила туфли на пол. – Пусть там лежат.
– Не уверен, что знаю, как это понимать, – сказал Верн, не переставая улыбаться. Однако его рука, державшая трубку, непроизвольно сжалась вокруг ее головки. Барбара не отвечала. Она безразлично смотрела в сторону, в темный коридор. Верн продолжал напряженно изучать ее лицо, разглядывая ее с почти восторженным любопытством. Он выдул облако дыма на середину комнаты.
– Хочешь, я закрою дверь?
Барбара обернулась.
– Что?
– Хочешь, я дверь закрою? Ты потому так на нее смотришь?
– Господи, нет. Просто я задумалась.
– О чем?
– О многом. Есть о чем. О Карле, к примеру. Что он за человек.
– Да неплохой вроде, – уклончиво ответил Верн. – Взрослый, по крайней мере. А что?
– Не знаю. Вчера вечером я вышла в коридор, чтобы пойти в ванну, а он стоит прямо за моей дверью. И молчит. Стоит, и все. Я так перепугалась, ужас. Как будто призрака увидела. Привидение. Здоровый такой, плечистый, молчит и смотрит на меня странным взглядом. Отстраненно-созерцательным. Как будто я чудо природы какое-то, вроде водопада или редкого насекомого.
