Удивительно, но Чарли принимал ее слова с фатальной обреченностью. Во-первых, он уступал ей в красноречии. Во-вторых, как мне кажется после дедуктивного анализа, он считал ее интеллигентной образованной женщиной. Чарли мог спорить с ней о чем угодно, но он всегда признавал ее правоту. Она была для него в чем-то сродни газетам или книгам: он мог ворчать на них, насмехаться над ними, но в конечном счете их мнение являлось для Чарли истиной в последней инстанции. Он не был тверд в своих убеждениях и под нажимом Фэй причислял себя к классу сельских провинциалов.
А взять, к примеру, их друзей! Этих Энтайлов. Они оба, Гвен и Нат, имели высшее образование, то есть разделяли интересы Фэй к вопросам культуры. В окружении моей сестры наконец появился мужчина, умный деликатный мужчина, который умел вести научные дискуссии. Не сельские разговоры и деловые обсуждения, а дискуссии по истории, например, о средневековых религиозных сектах. Фэй и Энтайлы могли общаться друг с другом. Их позиция по отношению к Чарли описывалась пропорцией три к одному. Естественно, он слушал их какое-то время, затем уходил в свою студию и брался за бумажную работу. Это повторялось не только с Энтайлами, но и с Файнбергами, и с Меританами, и всеми остальными: художниками, модельерами одежды и людьми с научными степенями. Эти интеллектуалы приезжали к Хьюмам, но были собеседниками Фэй – Фэй, а не Чарли.
(восемь)
Они запускали воздушных змеев целый час. Его змей оторвался от земли и завис, не падая и не взлетая выше. Чарли бежал по пастбищу, шлепая по лужам и скользя по влажной земле. Он разматывал шнур, но проклятый змей оставался на той же высоте. Только теперь бечевка тянулась почти параллельно земле.
Фэй выбежала из-за конюшни. Ее змей поднимался все выше. Она мчалась с огромной скоростью, как жук-водомер на пруду. Остановившись у ограды, она повернулась и посмотрела вверх. Поначалу никто ничего не увидел. Змей поднялся на такую высоту, что какое-то время они не могли отыскать его в небе. Но он парил над их головами, словно небесное тело, освободившееся от оков земного притяжения.
Дети кричали и просили подержать бечевку. Они укоряли Фэй в том, что она не позволила им управлять взлетевшим змеем, и в то же время восхищались ее успехом. Восторг и обида… А он стоял, задыхаясь, и держал в руках провисший шнур. Передав бечевку детям, Фэй сунула руки в карманы и подошла к нему.
– Чарли, – с улыбкой сказала она. – Давай, я привяжу тебя к шнуру и запущу куда-нибудь в небо.
Эти слова наполнили его гневом, ужасным гневом в то же время после неудачного запуска змея он чувствовал себя разбитым и обессиленным. Он даже не стал ругаться. Не найдя подходящего ответа, Чарли повернулся к ней спиной и зашагал в направлении дома.
– Что-то не так? – крикнула Фэй. – Опять бесишься?
Он по-прежнему молчал, задыхаясь от тоски и безнадежности. Внезапно ему захотелось умереть. В этот миг он охотно отдал бы себя в руки смерти.
– Ты что, не понимаешь шуток? – подбежав к нему, спросила Фэй. – Ой, что это с тобой? Ты плохо выглядишь.
Подняв руку, она прикоснулась к его лбу – унизительный жест, словно он был ребенком.
– Может, у тебя простуда? Почему ты так расстроился?
– Не знаю, – ответил он.
– Помнишь, тот день, когда мы купили уток? – шагая рядом с ним, спросила Фэй. Ты вошел в загон и начал кормить их. А я стояла снаружи, наблюдая за тобой. И потом у меня почему-то вырвалось замечание, что ты тоже похож на утку и что я с удовольствием оставила бы тебя вместе с ними за проволочной сеткой. Неужели ты все еще помнишь о той шутке и сейчас вспомнил опять из-за моих слов о шнуре? Я знаю, что ты тогда расстроился. Это была ужасная глупость. Не понимаю, зачем я говорю тебе такие вещи. Просто болтаю, что в голову приходит.
Схватив Чарли за руку, она повернула его к себе.
– Ты же знаешь, что я не хотела обидеть тебя. Не злись. Забудь об этом. Ладно?
– Оставь меня в покое, – отдернув руку, крикнул он.
– Не надо так. Пожалуйста. Лучше поиграй со мной в бадминтон… Сегодня вечером к нам приедут Энтайлы, и если не поиграть сейчас, то потом у нас не будет времени. А на завтра у меня намечена поездка в город. Давай немного развеемся. Хотя бы чуть-чуть.
– Я устал и плохо себя чувствую, – ответил он.
– Игра поднимет тебе настроение, – заверила Фэй. – Я сейчас вернусь.
Она побежала через поле к дому. К тому времени, когда он подошел к размеченной площадке, Фэй уже стояла там, держа в руках четыре ракетки и волан. Дети увидели ее и закричали:
– Мы тоже хотим поиграть! Подождите нас!
Они помчались к Фэй и, толкая друг друга, забрали свои ракетки. Затем он и Бонни встали на одной стороне площадки, а Фэй и Элси на другой. Чарли казалось, что его руки налиты свинцом. Он чувствовал себя таким уставшим, что с трудом отбивал волан. В конце концов, отбегая назад, чтобы принять подачу, он оступился и начал падать. Его ноги заплелись и перестали гнуться. Он повалился на спину. Дети с криком поспешили к нему. Фэй осталась стоять на месте, с интересом наблюдая за лежавшим мужем.
– Я в порядке, – прохрипел он, поднимаясь с земли.
Его ракетка сломалась пополам. Он стоял, держа в руках обломки, и пытался отдышаться. Грудь болела, словно легкие проткнула кость.
– В доме есть еще одна ракетка, – сказала Фэй со своей половины площадки. Помнишь, О’Нейлы забыли забрать ее после игры. Она в твоей студии, в картонной коробке.
Чарли побрел в дом, с трудом нашел ракетку и, возвращаясь на поле, почувствовал головокружение. Ноги гнулись под ним, словно были сделаны из дешевого пластика. «Из той дряни, которую используют для изготовления бесплатных игрушек, – подумал он. – Их потом еще раздают в универсамах в целлофановых пакетах…» Затем он упал. Ладони погрузились в рыхлую землю. Он сжимал ее пальцами, рвал и подминал под себя. Он пил и ел ее, давясь сырым запахом. Внезапно дыхание прервалось. Он не мог вместить этот запах в свои легкие. Тьма заполнила глаза.
Когда сознание вернулось, Чарли понял, что лежит в постели. Руки, тело и лицо дрожали. Ладони на белом покрывале казались розовыми копытцами. «Я стал свиньей, – подумал он. – Они превратили меня в хряка. Теперь я буду визжать и хрюкать». Он попытался завизжать, но с губ сорвался лишь сдавленный стон. Рядом с ним появилась фигура его шурина Джека Исидора. Он был одет в матерчатый жакет и мешковатые коричневые брюки. На спине болтался пустой рюкзак. Подбородок и щеки покрывала щетина.
– Ты получил удар, – сказал Джек.
– Что? – прошептал Чарли.
Неужели он подрался с кем-то?
– У тебя был сердечный приступ, – пояснил шурин и вывалил ему целую кучу анатомических подробностей.
Затем он ушел. Его место заняла сиделка, а позже ее сменил доктор.
– Ну и как я? – спросил Чарли. – Песок еще не сыплется? Старые кости еще поскрипят?
