По телу Давида пробегает дрожь.
Я узнаю это место.
Образы, увиденные во сне, накладываются на то, что он наблюдает на экране.
Аврора еще сильнее сжимает руку своего друга, сегодняшнего и вчерашнего.
Ей не надо ничего говорить, она знает, что они думают об одном и том же, об одном моменте.
Очень давно я уже ходил по этой улице.
Под лучами света вырисовываются трехэтажные дома в несколько десятков метров высотой.
Исследовательницы переплывают через порог одного их них.
Ступени лестниц настолько высоки, что для микрочеловечков они как горы. К счастью, двигатели у них за спиной достаточно мощные, они позволяют им подняться, как насекомым, по этажам до крыши.
Пловчихи проплывают над одним из домов. И тогда впечатление, что это город, весь освещенный подвешенными фонариками, становится еще сильнее.
– Если вы будете двигаться и дальше по этой улице, вы увидите центральную пирамиду, – заявляет Аврора.
– Как вы можете это знать? – удивляется капитан 103.
– Интуиция… Мне кажется, что я жила здесь. Я хочу сказать, во сне, – уточняет она.
Пловчихи следуют в этом направлении по широким, как долины, пролетам.
– Пожалуйста, – просит их Аврора, – сверните на третью улицу слева.
Эмчи сворачивают и оказываются перед зданием, в котором сохранился большой зал со стульями, столами, сценой.
– Это таверна, где я… я видела во сне, что там я пережила мою «самую большую историю любви», – шепчет Аврора, вспоминая о своем шамане.
– Я тоже, – отвечает Давид. – Я тоже видел это во сне.
На земле лежат кружки и тарелки. В глубине главного зала – эстрада с колоннами.
– Вот здесь ты танцевала, – говорит он, уже не скрываясь.
Как будто в ответ на это признание, появляется сифонофор метров тридцать длиной. Он перебирает своими длинными отростками, как будто имитирует танец. Кажется, что в нем не тысячи, а миллионы жителей.
Это уже не просто мурена, это целый город, танцующий в унисон.
Эмма 453 223 приближается, чтобы его заснять.
– Осторожно, у сифонофоров очень сильный яд, – предупреждает Давид.
Пловчихе чудом удается увернуться от удара целой колонии маленьких существ, которые так дополняют друг друга и где каждый имеет свою специализацию.
Затем, следуя указаниям Авроры, они покидают таверну, вновь продвигаются по главному проспекту в поисках другой улицы.
Прожекторы на их шлемах высвечивают трехэтажный дом, ничем не отличающийся от других.
– Это здесь! – восклицает Давид.
Пловчихи проникают через окно третьего этажа и освещают внутренности квартиры.
– Это наша столовая, – заявляет вдруг Аврора, удивленная, что все так четко всплывает в памяти.
– Пожалуйста, можно еще немного вглубь?
Пловчихи продвигаются по огромной квартире.
– Здесь наша спальня, вот наша кровать, – уточняет Давид, тоже удивляясь точности воспоминаний.
Серебристая мурена выплывает из-под кровати, но, оценив мизерность добычи, не нападает.
– На этой кровати восемь тысяч лет назад мы любили друг друга. И мечтали о человечестве маленького роста, которое мы и сделали, – шепчет Аврора.
Следует долгое молчание, слышно только дыхание пловчих.
Рыбы-фонари, принимая их за сородичей, мигают фронтальными «лампами», посылая сексуальные призывы. И комната превращается в ночное заведение, вся в разноцветных прожекторах со стробоскопическим эффектом.
– Мне жаль, но время ваших ностальгических «снов» закончилось, нам нужно продолжить наши «серьезные» исследования и возвращаться. Даже если наши легкие и в десять раз меньше, запасы кислорода небезграничны.
По указанию Великих пловчихи покидают дом и по проспекту добираются до большой пирамиды, которой он заканчивается. Это строение для них как гора, но опять выручают двигатели за спиной.
– Следует войти через маленькую дверь в здании вне пирамиды, это единственный проход, я вам укажу, где он находится, – объясняет Давид.
Эмчи находят проход. Голос Давида ведет их. Они попадают в само сооружение и добираются до первого зала.
– Это зал взлета, – вспоминает Аврора. – Здесь мы освобождались от телесной оболочки и отправлялись в астральное путешествие, иногда поодиночке, иногда вдвоем, а то и группой в пять-шесть человек. И шаман был нашим… гидом.
Давид указывает, что надо подняться на верхний этаж в рубку шамана.
Лампы ныряльщиц обнаруживают помещение с единственным скелетом.
– Он?! – вскрикивает Аврора.
На скале видна вырезанная фреска.
– Он умер в своей пирамиде, за работой, – поясняет Давид.
Эмчи освещают помещение, и все видят на экране рисунки на стенах.
– Как красиво.
Рыбы-фонари следуют за пловчихами и тоже освещают фреску по всей ее ширине. Пассажиры «Дафнии» могут даже различить на экране мелкие детали.
– Кажется, ваш шаман хотел рассказать историю своей цивилизации, прежде чем она не исчезнет, – произносит капитан 103.
– Судя вот по этим рисункам, атланты создали маленьких существ, которых они послали в космос, чтобы те взрывали астероиды, – поражается Наталья.
Сцены повседневной жизни проходят перед их глазами, рассказывая историю исчезнувшего мира.
Капитан 103 включает запись высокого разрешения и отдает приказ пловчихам медленно заснять все фрески, картинку за картинкой.
Пассажиры «Дафнии» видят теперь фреску во всей ее полноте.
С каждой сценой Давид и Аврора переживают свое прошлое.
– Сага не окончена, – замечает молодая женщина. – Я думаю, шамана прервало появление последнего всадника Апокалипсиса: это был Потоп.
– В таком случае, – вступает Давид, – остальные продолжили в более надежном месте…
– …вдали от землетрясений и цунами.
– На Южном полюсе. Именно это обнаружил мой отец в озере Восток, – вдруг понимает Давид. – Они сделали две гигантские фрески как свидетельство существования их цивилизации. Короткая сага – в Атлантиде, а длинная – в Антарктике.
– Умно. Так он увеличили шансы, что когда-нибудь спелеологи их найдут, – соглашается Наталья.
Одна из пловчих возвращается к скелету шамана. Около его руки находится предмет, похожий на пистолет.
– Последняя картинка – это волна, накрывающая город.
– А потом стенка гладкая, как белый лист, ожидающий продолжение рассказа, – отмечает Наталья.
