Глубина 1000 метров.
Свет становится слабее.
Глубина 1200 метров.
Свет постепенно исчезает.
Глубина 1500 метров.
Они уже в полной темноте. Капитан 103 все же включает прожекторы.
Рыбы, которых можно видеть в иллюминаторы, становятся все светлее, глаза у них все более выпучены, так что они походят на карикатуры чудовищ. Давид, всегда увлекавшийся зоологией, узнает белых морских угрей, большеротов, серебристых мурен, рыб-лент.
– Посмотрите на эту рыбу, кто это? – спрашивает Наталья.
– Кальмар-вампир, его легко узнать по голубым сапфировым глазам.
– А вот эта? – интересуется карлица.
– Рыба-фонарь. У нее на лбу выпуклость, на конце которой небольшая «лампа». Посмотрите, она может менять интенсивность света и даже мигать, чтобы привлечь добычу.
– Мне кажется, я видела рыбу, которая то появляется, то исчезает. Это возможно?
– Кроме колоний и свечения, третья стратегия выживания в экстремальной среде – транспарентность. Это кальмар Vitronella, при желании он может стать практически невидимым.
– Представляете себе человека с такой прозрачной кожей, что через нее можно видеть, как внутри бьется сердце или легкие наполняются воздухом… – мечтает Мартен.
Они продолжают погружаться в черные воды.
– Включаем панорамный сонар! – объявляет капитан Эмма 103, не отвлекаясь на разговоры своих попутчиков.
Она нажимает на клавиши, и на нескольких экранах появляется информация, которая занимает все ее внимание.
Спуск продолжается.
Глубина 1900 метров.
Вокруг них – белые хлопья, похожие на снег. При ближайшем рассмотрении это оказываются креветки.
Глубина 2600 метров.
Огромное количество светящихся рыб плавает среди трубчатых форм, покрытых белыми крабами.
– Там же полная темнота, но видно, что и фауна, и флора прекрасно себя чувствуют, – замечает Наталья. – До сих пор я считала, что все формы жизни прямо или косвенно нуждаются в солнечном свете.
По мере спуска они оказываются в еще более странной среде.
Капитан увеличивает мощность передних и боковых прожекторов. И сразу же высвечивается множество трупов китов.
– Они приходят сюда умирать, – произносит Давид.
– Как кладбище слонов. Как угри в Саргассовом море, эти виды приплывают в определенные места по непонятным причинам.
– А что это за маленькие кровососы на них?
– Это рыбы-гренадеры, они пожирают трупы китов, – комментирует Давид. – Все кончается погружением на дно океана, чтобы начался новый цикл. Гренадеры – первые «дворники», но, смотрите, вот еще мурены с ротовой присоской.
– Представляете, если бы все люди при приближении смерти чувствовали неосознанный позыв и собирались бы в одном месте планеты? – снова заводит любящий антропоморфизм Мартен.
– Почему ты все время сравниваешь человека с этими странными существами? – спрашивает его Аврора.
– Потому что они находятся в трудной для жизни среде и удивительным образом к ней приспособились. Может быть, нам тоже придется это сделать…
– Ах, да! Я забыла законы Мерфи: «Все пойдет хуже и хуже, придется стать прозрачными, жить колонией, держась за руки, а потом оказаться в одном месте, чтобы сдохнуть…»
Лейтенант пытается найти более удобное положение для своего большого тела в этом тесном помещении, что не так-то просто:
– Да, надо подумать, это тоже возможные эволюции…
Глубина 3200 метров.
Вокруг них снуют всевозможные белые или светящиеся рыбы с мордами, будто сошедшими с полотен Иеронима Босха.
– Фантастика, – комментирует Давид, доставая фотоаппарат. – Судя по этому экрану, здесь давление 300 атмосфер, а температура 1 °C. Нет света, тепла, мало кислорода, однако каждый из этих видов нашел способ выжить в этом аду.
– Адаптационные процессы привели к тому, что они похожи на монстров, – констатирует Наталья. – А это кто? – спрашивает она, показывая на рыбу с «лампой».
– Это такая камбала, бычок-кнут, у нее на лбу вырост как проволочка. И она, как и рыба-фонарь, использует световую приманку для привлечения добычи, – с восхищением объясняет Давид.
Одна рыба приближается к иллюминатору.
– А этой рыбе плавательный пузырь позволяет ускорять движение, как будто у нее реактивный двигатель.
– А вот эта, со страшной головой, это кто? – спрашивает Аврора, показывая на рыбу с длинными, тонкими, как спицы, зубами.
– Это рыба – людоед. У нее такие длинные зубы, что она не может полностью закрыть рот.
– Значит, она все время с открытым ртом?
– У них у всех такие огромные глотки. Это тоже адаптация?
– Здесь мало добычи, поэтому, когда они все же ее находят, ее нельзя упустить. У большерота или рыбы-пеликана рот размером в половину тела.
– У природы другое понятие об эстетике, чем у нас, – признает Наталья.
– А вот посмотрите на эту, с прозрачной кожей, у нее кишечник матово-черного цвета, чтобы не было видно, когда она ест люминесцентную добычу, – комментирует Давид.
Пока они разглядывают эти странные создания, перед ними вдруг возникает огромная рыба.
– Это же акула! Что же она делает на такой глубине?! – восклицает Мартен.
– Это серая акула, в ней, наверное, метров 8 длины. Настоящее живое ископаемое. Эти акулы настолько совершенны, что уже 180 миллионов лет не эволюционируют. Они могут погружаться на 3000 метров и находиться там, где все рыбы должны были изменить свою морфологию, чтобы выдержать давление. Но этим акулам не нужны никакие модификации.
Попробовав несколько раз куснуть батискаф и убедившись, что он несъедобный, мощный хищник спокойно удаляется.
Спуск продолжается.
Глубина 3400 метров.
Все более широкие полосы растительности образуют густые бамбуковые заросли, где снуют белые угри и крабы.
Этот декор вызывает у них ощущение, что они открывают другую планету, с неизвестными фауной и флорой, несравнимыми по форме и цвету с тем, что существует на поверхности.
– А если какому-нибудь человеку удалось бы адаптироваться к этой враждебной среде? – задается вопросом Мартен.
Каждый делает свои предположения и пытается представить такую вероятность.
– Это был бы человек с прозрачной кожей, – предполагает Аврора.
– Или с фонарем на лбу, – дополняет Наталья.
