В этот момент меняется освещение, и задние ряды зала становятся виднее. Человек, который первым возразил Давиду, оказывается представителем Австрии. Он направляет на оратора обвиняющий перст.
– С той разницей, – восклицает он, – что ваши промежуточные существа между человеком и муравьем не имеют ничего естественного и что они получены из пробирки! Как любой гаджет или химический продукт.
– Вот наконец-то настоящий довод. Вы их отрицаете, потому что они являются «нашими» же творениями. Это показывает уважение, с которым мы относимся к нам самим и к тому, что создается нашим воображением и трудом.
– Вы, доктор Уэллс, новый доктор Франкенштейн!
Шум в зале показывает, что мнения разделились.
Председатель Авинаши Сингх стучит молотком, призывая к тишине.
– Дайте нашему оратору высказаться до конца, прошу вас!
Постепенно зал смолкает.
– Можете продолжать, доктор Уэллс.
– Сегодня я призываю вас подумать о нашем будущем. Сейчас рефлексия заменяется рефлексом. А он всегда мотивируется одним: страхом. Преодолейте ваше недоверие к неизвестному, к новому, современному, к эволюции. Будущие поколения обязательно вспомнят об этом голосовании и будут вас судить. Если вы не воспользуетесь уникальной возможностью, которую я вам предоставляю, в памяти ваших детей и внуков вы останетесь такими же ретроградами, как те, которые когда-то отказывались признавать людьми рабов, чужеземцев и женщин.
Зал разражается оскорблениями и обвинениями на всех языках, которые он не понимает. Давид пытается собраться.
Я должен донести это послание до конца, что бы ни случилось. Во имя дела, начатого моим прадедом и продолженного моим отцом. Для будущих поколений. Для будущего микролюдей.
Нельзя опускать руки. Надо высказать все до конца.
Авинаши Сингх стучит молотком, требуя тишины.
Давид наклоняется к микрофону:
– Я пришел сюда просить вас официально изменить взгляд на тех, кого мы сейчас называем микролюдьми, а могли бы признать себе подобными. Я прошу вас проголосовать за то, чтобы их не только признали полноценными человеческими существами, но и дали бы им право жить в независимом государстве, в безопасности от тех, кто захотел бы покуситься на них. Я прошу вас проголосовать за появление 200-го государства, настоящей родины для микролюдей, родины-святилища, куда никто не мог бы прийти и причинить им вред. Двести наций, прекрасная круглая цифра. – Он переводит дух, сердце у него сильно бьется. – С высокой трибуны этого благородного собрания представителей наций нашей планеты я не говорю: «На нас смотрят прошлые цивилизации», но я говорю: «Будущие поколения будут нас судить». Не разочаровывайте их. Опережайте в ментальности своих предков. Мы в ответе не перед нашими родителями, а перед нашими детьми.
Генеральный секретарь ООН Авинаши Сингх делает оратору знак заканчивать выступление.
– Я благодарю вас за внимание, – говорит Давид, не зная, как иначе закончить речь.
Аплодисменты не следуют, зал снова со всех сторон наполняется гулом.
Председатель вновь призывает к спокойствию.
– Итак, мы приступаем к голосованию. Кто за то, чтобы МЧ считались человеческими существами, получили право на независимое государство и это государство стало бы двухсотым членом ООН? В алфавитном порядке. Албания?
– Нет.
– Армения?
– Да.
– Азербайджан?
– Нет.
– Бангладеш?
– Нет.
– Бирма?
– Нет.
– Буркина Фасо?
– Нет.
И так все 199 государств. Затем председатель подсчитывает голоса и объявляет:
– Из 199 стран 184 сказали «нет». Шесть «да» (Армения, Южная Корея, Дания, Израиль, Перу, Южный Судан). Девять стран воздержались (Англия, Саудовская Аравия, Австралия, Болгария, Франция, Голландия, Марокко, Таиланд, Соединенные Штаты). Следовательно, предложение признать микрочеловечков людьми отклонено. Мы переходим к следующему вопросу, речь идет об инцидентах, произошедших на границе Таиланда и Малайзии, в результате которых десять человек убиты и около сотни ра…
– Я хотел бы еще кое-что сказать, госпожа председатель, – настаивает Давид.
– Нет, доктор Уэллс, сожалею, но время, отведенное для вашего выступления, истекло. Сядьте, пожалуйста, на свое место.
Оглушенный всем происходящим, побежденный ученый сходит с трибуны, идет к своему креслу и буквально падает в него.
90.
Протянутая рука уменьшает звук в телевизоре, тянется к семиугольным шахматам и опрокидывает фиолетового слона.
– Он оказался плох. Теперь партия этого лагеря проиграна, – произносит Станислас Друэн. Он смотрит на лежащего слона. – И он потянет за собой другие фиолетовые фигуры.
И показывая, что знает, что произойдет дальше, он опрокидывает коня, потом ладьи, а потом и все фиолетовые пешки.
Наталья была права: когда все объединяются против одного, то, даже если тот энергично сражается, ему приходится отступить. Игра в семиугольные шахматы скорее дипломатическая, чем стратегическая.
Он вспоминает предыдущие ходы, представляет сражение при Пюи де Ком как сложную хореографию, где, как ему казалось, фиолетовые удачно действовали и взяли фигуры белых.
Входит Бенедикт.
– Ты смотрел новости? – спрашивает она.
– Даже когда мы проигрываем в футбол, это не так грустно.
– Уэллс по крайней мере попытался.
– Быть правым слишком рано – это еще хуже, чем быть неправым…
– Ты считаешь, что Давид прав?
– Во всяком случае, я уверен, что другие совершенно не поняли, что произошло в мире, и не оценили ту замечательную возможность, которую нам предлагали эти ученые.
Бенедикт рассматривает карту мира:
– Политики боятся новшеств. Они не хотят даже думать о будущем вида.
– Значит, никогда ничего не изменится?
– А кто действительно хочет, чтобы что-то менялось?
Она садится ему на колени и нежно гладит его по щеке.
– Я, – отвечает он.
– Мы пришли сюда слишком поздно. Это, вероятно, было бы возможным в предисторическую эпоху. А сегодня мы продолжаем движение наших предков. Мы не можем ни затормозить этот огромный танкер, ни развернуть его в другую сторону.
Рефлекторно он открывает шкаф и достает микросекретарш, которые тотчас принимаются за свою работу.
Станислас и Бенедикт Друэн с любопытством наблюдают за ними.
– Существует ли сознание вида? Догадываются ли они, что происходит?
