Следует тяжелое молчание. Наталья не проявила никакой реакции. Аврора налила себе бокал вина.
– Таким образом, я предлагаю, в ожидании более «милостивой» реакции политических или религиозных кругов, чтобы мы приостановили производство Эмчей, – говорит в заключение молодой ученый. Он колеблется, а потом добавляет:
– И даже чтобы мы вернули всех наших Эмчей, которые сейчас выполняют задания, и укрыли их здесь в ожидании более гуманного отношения от наших клиентов.
Реагирует только лейтенант Жанико, распахнув свою куртку и показав написанные на майке законы Мерфи, которые, по его мнению, соответствуют сегодняшним проблемам.
48. Внутри любой маленькой проблемы есть большая, которая стремится выбраться оттуда.
49. Если вы исследуете неизвестное, вам по определению неизвестно, что вы обнаружите.
50. Быть самоучкой – это шанс, что вам не будут устраивать промывку мозгов люди, которые уже нашли свое место.
51. Тот, кто платит, устанавливает правила.
Военный делает дружеский жест в поддержку Давида, но не снисходит до того, чтобы сказать хоть слово.
– Если человечество не может уважать созданий, которых оно само же произвело, ну что же, человечество их не заслужило. Пусть обойдется без них. Перестанем выпускать их отсюда.
– То, чего ты требуешь, трудно, даже невозможно сделать, – наконец говорит Наталья. – Ты знаешь, сколько Эмчей находится сейчас в обращении?
– Несколько тысяч. Я сказал бы, 5000.
– В точности 7324 на сегодняшний день.
– Когда у автомобильного завода в машине одна деталь с дефектом, он отзывает все модели. Поскольку судьи считают, что Эмчи – это «предметы, сдаваемые напрокат», мы отзываем наше оборудование для контроля, и мы вернем его, когда клиенты предоставят нам все гарантии от его порчи.
Напряженное молчание сохраняется, все сидят с грустными лицами.
– Это нереалистично, Давид, – произносит Аврора, поставив на стол свой бокал с вином.
– И почему же?
– Потому что это ничего не изменит.
Молодая женщина-биолог бросает быстрый взгляд на остальных, которые, похоже, уже ждали такого ответа.
Наталья принимает эстафету:
– Во время твоей поездки в Ватикан и визитов в разные организации кое-что случилось.
– Что еще?
Женщина-офицер вынимает мундштук и вставляет в него сигарету:
– У меня есть две новости: одна хорошая и одна плохая. Начнем с плохой. Уже несколько месяцев китайцы производят своих собственных Эмчей.
– Невозможно, у них же нет Эмчей-мужчин! Они же не могут осуществлять воспроизводство без мужских особей-производителей! – тут же парирует Давид.
– Ты помнишь, как в прошлом году ночью в наш центр залезли? Мы думали, что это воры, которые хотели украсть наши компьютеры.
– Так и было, они украли компьютеры.
– Они взяли не только компьютеры. Они также украли трех мужчин-Эмчей… производителей.
– ЧТО?!
– Мы это заметили только недавно, во время переписи. Ты уже уехал тогда в Ватикан.
Давид вдруг чувствует себя ужасно подавленным.
– Итак, – говорит он на одном дыхании, – мы больше не обладаем исключительным правом?
– С этими украденными производителями китайцы быстро стали осуществлять воспроизводство, и, конечно, теперь у них есть и другие мужчины-Эмчи. Теперь они выращивают их в больших масштабах на фермах, в частности в Сычуани. Они используют технологию инкубаторов для кур с ускорением цикла в круглосуточном режиме и дают им гормоны, чтобы они становились взрослыми быстрее. Так что сейчас на рынке не 7000 Эмчей, а более 300 000. Эти китайские копии во всем похожи на наших Эмчей. Только из-за того, что их хуже кормили и искусственно заставляли быстрее расти, в долгосрочной перспективе они более уязвимы.
Бенедикт Друэн подтверждает:
– Естественно, китайцы продают их гораздо дешевле. Спрос колоссальный, их первая партия была распродана очень быстро. Теперь микролюди выполняют не только работы, требующие высокой точности, но и любую работу. Даже на угольных шахтах, чтобы разрабатывать глубоко залегающие жилы, которые недоступны для Великих.
– Теперь я понимаю, почему так отреагировали коммунисты, анархисты, экологи и альтермондиалисты… Они уже знали об этом, – говорит Давид.
Наталья выдыхает дым.
– А какая хорошая новость? – спрашивает Давид.
– Ну… Хорошей новости нет. Я просто хотела повторить выражение Авроры, – признает полковник Овиц.
Давид потрясен:
– А почему вы меня не предупредили?
– Все произошло так быстро. Во время твоих перипетий ты не слишком интересовался тем, что происходит здесь. Вот уже две недели, как мы получили подтверждение, что рынок наводнили сотни тысяч контрафактных копий Эмчей, которым искусственно стимулируют ускоренный рост. А ты… ты ведешь дискуссии с Папой, со всеми этими политическими группками… Давид… Давид… Давид…
Она повторяет его имя, как будто бы разговаривает с ребенком, который замучил ее своими глупостями.
Он подходит к столу и стучит по нему кулаком:
– Тогда мы подадим на них в суд! У нас есть патент, дающий нам исключительные права на хомо метаморфозис, насколько я знаю! И как за контрафактную продукцию с подделками известных марок мы…
– Что мы сделаем? Положим контрафактную продукцию под вальцовый пресс и расплющим ее в лепешку, чтобы от нее осталось одно мокрое место?
Он делает глубокий вдох:
– Бизнесмены в погоне за быстрыми прибылями ограбили нас. Это грабеж, который, кажется, подпадает под действие закона.
– Есть правосудие в теории, а есть реальность действия законов рынка. Был спрос, мы тормозили предложение, и, по всей этой логике, они удовлетворили этот спрос. Плотина разрушена.
Пентесилея уточняет:
– Это как с рогами носорогов, как с плавниками акул, как с китами, как с альбиносами в Африке, как в отношении всех видов, которые находятся под угрозой исчезновения: с одной стороны, существуют разработанные принципы их защиты, с которыми все согласны, а с другой – есть клиенты, готовые заплатить большие суммы, чтобы не соблюдать эти самые принципы.
– И, в конце концов, если первые одерживают верх на страницах журналов и даже иногда в судах, то вторые решают вопрос об использовании этих преимуществ на месте. Именно тем, кто платит, принадлежит последнее слово. Запрет только приводит к повышению цен.
Бенедикт Друэн решает взять слово:
– У Эмчей, выращенных в Сычуани, есть еще одна особенность помимо их недолговечности: их не сдают в аренду, а «продают».
