– «Мы, таким образом, сочли, что, поскольку стоимость одного Эмче в Австрии сравнима со стоимостью недорогого автомобиля, мы можем оценить сумму штрафа, соответствующего возмещению за порчу трех таких взятых напрокат автомобилей. Порча привела к их полному уничтожению и, таким образом, сделала невозможным сдачу этих продуктов в аренду другим клиентам».
Присутствующие удивлены.
Судья и переводчик продолжают почти синхронно:
– «…Вследствие вышесказанного, мы полагаем, что сложилась нижеследующая ситуация. Доктор Курц взял в аренду у компании “Пигмей Прод” три продукта, которые его сын подверг порче до такой степени, что сделал их непригодными для дальнейшего использования другими клиентами. Поскольку мы, таким образом, идентифицировали правонарушение, мы оценили понесенный коммерческий ущерб в 10 000 евро за одну Эмче, или всего 30 000 евро, которые должны быть выплачены представителям акционерного общества “Пигмей Прод”».
В зале раздаются свист и гиканье. Судья невозмутимо продолжает:
– «Кроме того, доктор Курц будет должен вернуть останки трех Эмчей их законному владельцу в том случае, если для этих продуктов, предоставляемых в аренду, предусмотрено рециклирование типа “возможная перепродажа при поломке”».
Теперь зал яростно реагирует.
– Они выступают против несправедливого приговора? – спрашивает Аврора.
– Не совсем так, – отвечает переводчик. – Они считают, что это безобразие заставлять платить такой большой штраф.
Судья вновь ударяет молоточком и наконец добивается молчания.
– Мы подадим апелляцию! – кричит Давид. – Переведите!
– Нет, – говорит адвокат, – не делайте этого, это бесполезно и ничего не исправит. Это может даже обернуться против вас.
Переводчик молчит, несмотря на то что реакция французов вызвала любопытство судей.
– Мы будем апеллировать! – повторяет Давид.
– Подождите, не надо заводиться, – вмешивается Наталья.
Она делает переводчику знак ничего не переводить.
– Вспышкой гнева ничего не добьешься, да еще и под напором толпы. Давайте выйдем и поразмыслим над этим, – предлагает она.
Доктор Курц спокойно складывает свой маникюрный набор и тепло пожимает руку своему адвокату.
Затем он подходит к сыну, ожидающему его за дверями зала в присутствии прессы, которая ждет точной информации.
Наталья Овиц просит переводчика перевести. Он выполняет ее указание:
– Сын доктора Курца говорит: «Сегодня мы добились победы “свободы художественного выражения” над цензурой. Он обещает выставить свои видеофильмы на продажу с определением “лучшее качество в Интернете”, а в качестве бонуса будут представлены сцены, которые до этого он не осмеливался распространять среди широкой публики».
Подросток поворачивается к французам, делает жест «победа» и объясняет что-то журналистам.
– Что он говорит? – тут же рычит Давид.
Переводчик колеблется, потом переводит:
– Он благодарит вас.
– За что?
– Он говорит: «Благодаря вам с момента начала процесса число пользователей Интернета, посмотревших видеоролик, возросло в пять раз. И есть уже предварительные заказы от людей, которые готовы заплатить, чтобы увидеть следующую серию “Кровавых кукол”». Сумма заказов намного больше 30 000 евро штрафа, и это позволит ему купить дополнительную видеоаппаратуру, чтобы улучшить съемки и увеличить число ракурсов.
– Скажите ему, что мы никогда больше не дадим ему в аренду наших Эмчей, – заявляет Наталья.
Переводчик переводит. Подросток отвечает по-немецки, люди смеются, и переводчик вновь разъясняет:
– Он говорит, что, даже если он не купит их сам, он сможет получить их через своих друзей. Всегда найдется кто-то, кто предоставит ему этих маленьких актрис. Он снова благодарит вас.
И белокурый подросток делает поклон и посылает воздушный поцелуй в сторону французов.
Теперь отец широко улыбается, гордый смелостью и предпринимательской жилкой своего отпрыска. А в адрес французов он с притворно огорченным видом говорит на английском, чтобы быть уверенным, что его поймут и без перевода:
– Лу-у-у-зеры!
В эту минуту Давид больше не может сдержаться. Он бросается на доктора, наносит ему сильный удар кулаком, от которого тот сгибается, а затем еще проводит апперкот, рассекая ему губу. Доктор пошатывается, но остается на ногах, даже не пытаясь защищаться. Тогда Давид входит в раж, и его кулак разбивает улыбку Курца.
Сверкают вспышки камер журналистов.
Австрияк лежит на полу, оглоушенный, затем медленно поднимается. Несмотря на свою разбитую губу и рот полный крови, он повторяет:
– Лу-у-у-зер!
Давид пинает его ногами в бока.
Переводчик отступил, чтобы показать, что он не имеет ничего общего с этими иностранцами, такими грубыми.
Вмешиваются полицейские и хватают всех троих представителей «Пигмей Прод».
С учетом беспорядков, устроенных французами, судья предписывает выслать их за границу и временно запретить им въезд на территорию Австрии.
20.
Эмма 109 выключает телевизор и делает глубокий вдох.
Теперь, по крайней мере, все ясно.
Она слышала приговор суда. Эта фраза еще звучит у нее в мозгу.
«Убивать Эмчей – это не преступление, потому что это не… люди».
Она глотает слезы.
Как говорил бог Давид во время своего курса выживания: «Именно испытания подталкивают нас к эволюции и к тому, чтобы превозмогать самих себя. Без больших трудностей нет интересного пути».
Мой народ переживает огромные испытания, и самое удивительное, что я, наверное, единственная Эмче, которая отдает себе в этом отчет.
Она испытывает совершенно новое чувство: настоящее глубокое чувство горечи, которое обжигает ей мозг.
Мы не люди?!
После всего, что мы сделали для них! Мы их спасали, мы их лечили, мы их возвращали в строй, а они считают, что мы не… люди?????????
Это чувство… она пока не может его идентифицировать.
Она слышит скребущий звук снаружи. Это дикая крыса, которая проникла в ее замок, возможно, через потолок и напала на стадо ее раскормленных крыс, которых она выращивает себе на пропитание. Крошечная микроженщина берет арбалет, который сама сделала, и становится лицом к крысе.
Крыса оскаливает зубы и пищит. Потом прыгает. Эмма 109 начинает бой и пронзает горло крысы стрелой. Грызун корчится от боли, его хвост бьется со звуком плетки.
Возможна ли эволюция без страданий?
