Джэй не знал, что и сказать.
Джокеры начали перемещаться, как только весть дошла до их лагеря в Пидмонт-парке. Полиция Атланты и служба безопасности съезда наблюдали, как растет и наполняется возмущением толпа, но не пытались разогнать ее. Воспоминания о бунтах во время съездов в Нью-Йорке в 76-м и в Чикаго в 68-м были слишком памятны многим. Когда Джэй добрался до места, джокеры перекрыли все улицы вокруг съезда. Они сидели на тротуарах, на крыльях припаркованных машин, заполнили все пятачки травы. Сидели под палящим солнцем Джорджии мирно, безмолвно, все глаза устремлены на Омни. Никаких выкриков, скандирования, плакатов, призывов или молитв. Вообще никаких разговоров. Вокруг зала съездов царило глубокое молчание.
Одиннадцать тысяч джокеров сгрудились на раскаленной мостовой, море истерзанной плоти, плечом к плечу в молчаливой вахте поддержки Грега Хартмана в его утрате.
Джэй Экройд осторожно пробирался сквозь них. Он был вымотан и чувствовал себя неуверенно. Было за сорок в тени, и влажность будто под мышкой. У Джэя не было даже шляпы. Солнце беспощадно било по макушке, мстительно возвратилась головная боль. Решимость улетучивалась, и он принял таблеток, но это привело лишь к тому, что притупилась боль в боку и пульсация в глазах.
Всеми овладело тяжелое чувство, приводящее к бессилию. Его окружали джокеры, сидящие молча, наблюдающие, молчаливые. Кто-то в открытую плакал, но каждый изо всех сил старался заглушить рыдания. Другие скрывали лица за дешевыми пластиковыми масками, но он как-то ощущал их горе. Джэй понял, что с трудом может смотреть на них. Никто не знает, кто он и зачем он здесь. Никто не знает, что в той сумке, которая по-дурацки висит на его плече, и чем это грозит их надеждам и мечтам. Но Джэй-то знает, и это наполняло его болью.
Он занял позицию напротив главного входа в Омни, откуда мог видеть делегатов и журналистов, проходящих под бдительными взорами службы безопасности. Время тянулось медленно. Жара усиливалась. Телевизионщики вновь и вновь снимали панораму толпы поднятыми над головами мини-камерами. Тут и там шныряли репортеры. Над головами проплыла Черепаха, тихая, как и толпа внизу, ее тень подарила джокерам на мгновение передышку от палящего солнца. Позже из зала съезда вышла на минуту маленькая женщина в шелковом фраке и в цилиндре, оглядела толпу сквозь маску домино. Джэю она была знакома по сводкам новостей: Топпер, правительственный туз, назначенная в охрану Гора, а теперь, возможно, отставленная, поскольку тот снял кандидатуру. Он подумал было привлечь ее внимание и вручить ей окровавленную куртку. Тут же вспомнил про ее коллегу Палача и передумал.
Когда Топпер скрылась внутри, из открывшихся дверей вышла стайка делегатов. Среди них – огромный мужчина с бородой лопатой, одетый в безупречной белизны льняную рубашку, выглядящий свежим, несмотря на невыносимую жару. Двигался он, несмотря на свои размеры, легко.
Джэй вскочил на ноги.
– Хирам! – выкрикнул он над головами джокеров яростно, несмотря на вспышку тупой боли в боку, махая рукой.
Выкрик Джэя на фоне скорбной тишины выглядел как оскорбление. Но Хирам Уорчестер поднял взгляд, увидел его и проложил путь через толпу, как большой белый океанский лайнер через скопище лодчонок, громоздкий и величавый.
– Джэй-попугай, – сказал он, приблизившись, – господи, это ты. Что у тебя с лицом?
– Не обращай внимания, – сказал Джэй. – Хирам, нам нужно поговорить.
– И что это все значит? – спросила Дженифер.
Бреннан все еще кипел.
– Подстава. Подстава, черт возьми.
– Что?
Бреннан взглянул на Дженифер.
– Мы не подготовились. Змей и Суй Ма – подготовились.
– Понимаю. Думаю, это так.
– Поищем телефон.
Телефон отыскался в углу. Бреннан набрал номер, и на втором гудке трубку взял Исчезник.
– Алло.
– Не люблю, когда мне лгут, – мягко сказал Бреннан.
– Да, Ковбой. Рад тебя слышать в урочный час.
– Ты слышал, что я сказал?
– Да, конечно. Это ты о чем? Я ведь дал верную наколку насчет Моркле, так?
– С этим порядок, – сказал Бреннан. – А вот насчет Змея ты не был так же точен.
– А?
– Он не причастен к смерти Хризалис. Когда ее убили, он был в Гаване.
– Ох. Ладно. Виноват.
Хорек вонючий, подумал Бреннан.
– Я не работаю у тебя палачом, – мрачно сказал Бреннан.
– Честно, я ошибался…
– Не усугубляй ложь, – сказал Бреннан. – Буду на связи.
– Подожди, – сказал Исчезник прежде, чем Бреннан успел повесить трубку. – Есть что-нибудь про папки Хризалис?
Бреннан, не ответив, разъединился.
1.00 дня
– Это просто невозможно, – произнес Хирам, когда Джэй закончил свой рассказ. – Нет.
Джэй открыл сумку, вытащил из нее куртку и положил ее на столик между ними.
– Да, – сказал он.
Зал для коктейлей был таким местом, где в полдень было так же сумрачно, как и в полночь. Здесь, подальше от съезда, было достаточно малолюдно, чтобы они смогли уединиться.
Кондиционер посылал потоки арктического воздуха, но со лба Хирама на аккуратно подстриженную бороду сбегали струйки пота. Кабинка была чересчур тесной для массивного туза, его обширный живот был плотно прижат к столу, но когда Джэй положил на стол куртку, Хирам отпрянул назад, как бы опасаясь ее коснуться.
– Это какое-то чудовищное недоразумение. Грег – хороший человек. Джэй, я знаю его многие годы. Годы!
Джэй коснулся куртки.
– Ты был с Хартманом в Сирии. Это та куртка или нет?
Хирам заставил себя взглянуть на куртку.
– Кажется, она, – сказал он. – Но, Джэй, это обычная спортивная куртка, такие делают тысячами. Это, должно быть, подделка, должно быть.
– Не думаю, – сказал Джэй. – У Стигмата нет причин лгать. Он даже не понимал, что у него в руках. Другая куртка была подделкой, Пророчица не доверяла Гимли. Она дала ему дубликат, возможно, использовала собственную кровь, чтобы тест выявил присутствие вируса. Именно эту Гимли и дал Хризалис. Настоящую Пророчица оставила себе. Наверняка у нее были свои планы, но Хартман и Мекки Мессер не дали ей времени их осуществить.
– Значит, – с сомнением сказал Хирам, – Хризалис…
– Умерла ни за что. За поддельную куртку.
– Нанятый ей убийца не был поддельным!
– Нет, – согласился Джэй. – Джордж Керби – настоящий. Какая-то чертовщина: сейчас я уже не уверен, копаю ли я за или против него.
– И не думай об этом! – в страхе произнес Хирам. – То, что совершила Хризалис, делает ее не лучше, чем Нур… убийство есть убийство. Неважно, что она знала или думала, что знала. Если у нее были какие-то обвинения, надо ей было выйти и их предъявить. Ведь Грегу надо было дать возможность защиты? Джэй, все это не так, я тебе говорю. Если бы ты знал Грега Хартмана, как я… он, он такой хороший человек… такая смелость… в Сирии, видел бы ты, как он поднялся на Нур-аль-Аллаха, ты был бы горд. Обвинять его в столь… столь чудовищном преступлении, основываясь на чем? На показаниях Копателя Даунса? – Хирам пришел в ярость. – Этот человек – профессиональный лжец, Джэй! Сколько раз мне его приходилось вышвыривать из «Козырных тузов»?
