Книга Агафонкин и Время, страница 115. Автор книги Олег Радзинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Агафонкин и Время»

Cтраница 115

Снег в Малой Алешне давно сошел: май на дворе, и скоро – в сороковой день по Воскресении Иисуса Христа, на четверг шестой седмицы после Пасхи, – должен был наступить Праздник Вознесения Господня. Стояли теплые дни. И Михейка, и поросенок Прошка радовались теплу. Сказать правду, Прошке особо не стоило радоваться быстрому бегу наполненных светом дней: Мустафа-Аристарх Гиреев собирался заколоть его на осень.

За краем села, где дорога поворачивала, скрыв лежавшие к северу большие пустые поля, как провал, как предел обитаемого мира темнел глубокий овраг. Михейка играл с поросенком и чувствовал, как из оврага несет весенней сыростью, словно там преет вода. Он не ходил в овраг до лета, пока в распадке не станет сухо и можно будет начать собирать растущую по пологим склонам ягоду. Грунтовая дорога, ведущая к селу, огибала овраг, словно обнимала его, обещая живущим в овраге чужим человеку силам, что однажды им позволят выбраться и пройти по дороге в село.

Вот на этом самом месте – из-за поворота – и показалась странная барская повозка, которую углядел Михейка Гиреев. Он замер, оставив поросенка в покое, хотя и был занят важным делом: старался задрать кверху Прошкины задние копытца – посмотреть, как тот ходит на передних.

Повозка была почти круглой – светло-голубое яйцо. Вокруг корпуса повозки бежал золотой обруч, будто кольцо на пальце. Сверху – на сходящейся куполом крыше – крутился разноцветный волчок. Михейка видел такие у цыган, приходивших на ярмарку в Новопокровское – большое село на Тамбовском большаке, куда отец брал его прошлый год.

Повозка поравнялась с притихшим Михейкой, и сидевший на козлах кучер, выглядевший не как мужик, а скорее как барин – в старой офицерской фуражке и грязном армейском кителе, – молча кивнул мальчику. Шторка отодвинулась, и из Кареты на Михейку глянуло чужое лицо. Михейка смутился, испугался и отскочил в сторону, схватив Прошку на руки. Шторка задернулась, и Карета проехала мимо.

– Мальчишка какой-то, – сказал Путин. – Грязь-то, грязь… Как они здесь проезжают.

Агафонкин кивнул, соглашаясь: грязно. И дороги плохие.

– Что случилось, Алексей? – спросил Путин. – Почему мы здесь?

– Трудно сказать, Владимир Владимирович, – вздохнул Агафонкин. – Судьба.

– Мы должны были попасть в 19 августа 91-го года, – продолжал Путин. – 1991-го, – уточнил он на всякий случай. – А попали… сюда. Промахнулись, что ли?

– Вроде того, – согласился с будущим – бывшим? – Президентом России Агафонкин. – Пропустили свою остановку.

Он не хотел вдаваться в объяснения: не время. Успеем еще.

– Платон Ашотович, – сказал Путин. – Я не понимаю: вы ведь рассчитывали, готовились, вычисляли параметры.

Платон молчал, смотря перед собой. Он потер крылья носа, отодвинул шторку Кареты со своей стороны, словно там его ждал ответ на вопрос Путина. Там, однако, его не ждало ничего, кроме разбитой русской деревенской дороги и показавшегося вдали села.

– Я предупреждал: слишком много входящих, – ответил наконец Платон. – Слишком много непредсказуемых факторов.

– И какой из них вмешался? – настаивал Путин. – Какой из факторов, по вашему мнению, нарушил намерение Алексея, так что мы вместо путча 91-го попали сюда?

– Владимир Владимирович, – Сурков перестал глядеть на дорожные выбоины и повернулся к Путину, – хорошо бы выяснить, куда “сюда”? Алексей нам пока не сообщил, где мы. Или когда.

Он смотрел на Агафонкина, ожидая ответа. Ожидая, что ответ имеется и Агафонкин сейчас объяснит, что случилось, что нарушило планы. И как все исправить.

“Что им сказать?” – думал Агафонкин. Правду он пока говорить не собирался: сами узнают. Он отодвинул шторку Кареты, глядя на знакомые места, радуясь спокойствию и пустоте пейзажа. Дальний лес, который он сдавал мужикам на вырубку, чернел за селом со стороны мелкой реки, отделявшей апраксинскую землю от деревни Ярновое, которой владел князь Тенишев. Агафонкин вспомнил, что алешнинские крестьяне жаловались, будто мужики с Ярнового рубят лесок для себя.

“Пожалуй, и рубят, – вздохнул Агафонкин. – Нужно с князем поговорить: пусть своих приструнит”.

Он знал, однако, что князь к полудню уже пьян и говорить с ним бесполезно: ярновские мужики его не слушались, а жили своим умом, потому как в России теперь была свобода.

Впереди полукольцом лежало Удольное. На секунду Агафонкину показалось, что поросший можжевельником предел усадьбы дрогнул, поплыл, закрутился – быстрее, быстрее, быстрее, удаляясь, углубляясь, а все же не двигаясь с места.

Как Кольцо Намерения, окружившее их в Кремле.

Агафонкин закрутил юлу по часовой стрелке под внимательными взглядами Путина и Суркова. Платон смотрел в окно, будто собирался путешествовать не в август 91-го, а лишь перейти кремлевский двор и выйти к Потешному дворцу – изучал дорогу.

Юла легко повернулась и, мгновенно набрав скорость, превратилась в разноцветный коловрат, в бесконечное мельканье сливающегося волчка. На нее нельзя было не смотреть.

Агафонкин скорее чувствовал, чем видел образовывающееся в пространстве вокруг юлы кольцо: словно нимб над головой святого. Кольцо повисло в воздухе комнаты и, дрогнув, начало крутиться над юлой, расширяясь, охватывая все больше и больше места. Кольцо прошло сквозь сидящих за столом людей, включив их в свое мелькание, верчение, охватив обручем разных цветов, заключив внутрь. “Пора, – решил Агафонкин. – Нужно формировать Намерение, иначе юла унесет нас, куда она сочтет нужным”. Он не мог рисковать.

Агафонкин сформировал Намерение: представил Тропу и ее конец. И вход на Тропу. Он успел все продумать, пока Платон объяснял про Намерение. А может, и всегда знал, что однажды придется такое сделать.

Он увидел Тропу – прочертившую пространство дрожавшего кольца линию, уходящий за тюрьму замкнутой окружности диаметр его воли. Дорога из чужой предопределенности.

Или нет?

Оставалось выяснить.

Найти вход его Намерения на Кольцо Юлы.

Он знал это место.

Агафонкин сидел на лавочке у Павильона Росси в Михайловском саду. Текущая внизу река Мойка впитала серо-грязный цвет ноябрьского питерского неба. Иногда принимался идти дождь, но останавливался, словно испугавшись холодного воздуха. Над голыми, будто начерченными черным грифелем деревьями сада начинало кружить мелкой белой крошкой: собирался снег.

Володя появился со стороны набережной Канала Грибоедова, где Михайловский сад заканчивался Корпусом Бенуа. Он прихрамывал на левую ногу. Правый глаз затек красно-сине-лиловым отливом, словно под кожу впрыснули разноцветный раствор. Путин, однако, был весел и насвистывал что-то неясное, но равномерное, как терпеливый несильный дождь.

– Почему опаздываем? – Агафонкин замерз и хотел звучать сурово, хотя и знал, что у него плохо получается. Ему трудно было упрекать мальчика: сам всюду опаздывал.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация