Затем сапоги тюремщиков затопали к выходу, решетка со звоном закрылась. Щелкнул замок. Шаги удалились.
Насчет того, что повязку с глаз снимать нельзя, разговору не было, так что я сразу перекатился к бревенчатой стене, прижался к ней виском и довольно быстро эту самую повязку содрал, обнаружив, что Фома занят тем же самым.
Камера, в который мы оказались, была похожа на клетку в зоопарке — две стены бревенчатых, две решетчатых. Большая клетка, пять на пять эдак, и занимала она лишь часть очень большого, темного сарая. Окон в клетке не было, наружу не выглянешь. Света мало, весь из трех маленьких окошек за пределами камеры. Но разглядеть, что вокруг, все же можно. Ну и глаза под повязкой к темноте привыкли уже.
Посреди сарая что-то вроде большой скамьи с колодками для рук и ног, на потолке — блок, с блока — трос с наручниками висит. Для чего все — как бы никаких сомнений.
Я огляделся медленно.
— Нет здесь никого, — сказал Фома, и я обернулся на звук голоса. — Снаружи сарай заперли, и пока жратву не принесут, никто сюда не войдет. Ну или пока меня не потащат.
Выражение лица при этом у него было для меня привычным — у него всегда эдакая ехидная полуухмылочка на нем, вот и сейчас она никуда не делась.
— Ты, Фома, меня сюда зачем затащил? — Я подошел к нему ближе.
— Думаешь, чтобы одному не так грустно помирать было? — вновь ухмыльнулся он.
— А что, другая причина?
— Ты мужик крепкий, выбраться отсюда захочешь. А я это место знаю — и догадывался, что нас в одну камеру посадят.
Я огляделся.
— Не слушает здесь никто, — покачал головой Фома. — Сказал же, что бывал я здесь раньше. Тут негр за тюремщика, такой, с быка размерами, он у входа под навесом сидит обычно. И еще есть Силантий Шкура, тот за палача, но он сюда заходит, если только вывести кого надо.
Я хмыкнул, покачал головой.
— И как же ты отсюда выбираться собирался?
Вообще-то у меня есть откровенное желание Фому прямо здесь убить, и он это даже видит, но, как и я, понимает — не сделаю я этого, даже пытаться не буду. И для него, и для меня самое важное — отсюда выбраться, а дальше разберемся.
— Один бы не смог, а вот ты мне поможешь. — Фома ловко поднялся на ноги, повернулся ко мне левым боком. — Засунь руку за пояс моих штанов у самого шва, там сам поймешь.
Пришлось поманеврировать, но как-то пристроились. Удалось нащупать что-то вроде вытянутого плоского треугольника в потайном кармашке, с петелькой снаружи. Зацепил большим пальцем, потянул — и вытянул. Такой маленький ножичек, каким сразу порезаться успел, настолько острый. Ну да, и такой, что хрен найдешь, не раздевая пленного: в этом месте что-то подобное даже нащупать трудно, почти что невозможно.
У меня, правда, что-то вроде полотна пилки сзади в поясе штанов, но об этом я пока умолчу. Думаю, что у местных тюремщиков с такой публикой, как Фома или я, опыта немного. Здесь, похоже, провинившихся рабов держат, а если даже на пиратский опыт поправку брать, то там пленных не столько стены держат, сколько невозможность с самого острова сбежать. Им же судьба в рабы, а раб — он сам по себе ходит, и к острым предметам у него тоже доступ есть, так что не тем его держат.
А вот Фома всегда рассматривает возможность, что где-то поймают его, попадется он кому-то, кто его не любит. И я такую рассматривал, потому что не рассматривать невозможно, работа такая.
— Достал? — спросил Фома и чуть нагнулся вперед, поднимая связанные руки. — Режь.
— Ты режь, — усмехнулся я. — Ты первый.
Никогда нельзя быть слишком осторожным. Я ему руки развяжу, а он мне глотку перережет. Может быть такое? А хрен его знает, но если сомневаешься…
— Параноик, — опять ухмыльнулся он. — Давай пластину, я тебе разрежу.
С веревкой он справился быстро, разве что еще в двух местах мне руку покромсал, хоть и не сильно. Затем я забрал пластину у него, глянул — ну да, такой плоский микронож, острый как скальпель, с кольцом под два пальца, овальным таким. На указательный со средним надел, большим уперся — и вполне в руке держится. Не встречал ничего подобного покуда. Надо бы и себе такой завести, может быть, — предосторожности лишними не бывают.
Веревку на запястьях Фомы я разрезал за несколько секунд, затем он, обернувшись, протянул руку:
— Нож отдай.
— Как скажешь. — Я стряхнул ножичек с пальца ему в ладонь, отступил назад, сунул руку в ворот рубахи, нащупал рукоятку своего и вытащил его. — Этот побольше будет.
Фома удивленно усмехнулся, покачал головой, затем сказал:
— Садимся, теперь только ждать нужно. Или пожрать принесут… нет, вряд ли, тогда бы руки развязали… Придут меня на допрос тащить — тогда и надо прорываться.
— А что такая спешка?
Вопрос настолько глупый я задал исключительно с целью спровоцировать какие-то объяснения.
— Потому что после допроса я уже никуда не побегу, — вздохнув, словно устав что-то разъяснять ребенку, сказал Фома. — Допрашивают они прямо здесь, в клетку обратно уже приносят обычно. Если есть что приносить.
— А о чем тебя допрашивать? Что тут у вас за дела?
— Я же не спрашиваю, что у тебя здесь за дела, верно? — Фома вновь сел на пол, спиной к стене, вытянул ноги. — Воняет здесь…
В нашей камере в углу стояло ведро, оно пока было пустым, но мыть его никто не удосуживался, так что смердело отчаянно, да и мух возле ведра было облако.
— А я им зачем? — Перехватив несколько недоумевающий взгляд Фомы, я уточнил: — Нет, в общем понятно, приватир — первый враг, но вот конкретно?
— По-всякому может быть, — понял он, что я имел в виду. — Допросят сперва, понятное дело, а если выживешь, то могут даже попытаться на кого-то своего обменять. Не получится — казнят как-нибудь по-нехорошему, отомстят всей вашей братии.
Хм… так вообще-то могут сперва прийти не за ним, а за мной даже. Просто поинтересоваться — почему приватирский капитан здесь по дорогам катается и под купца маскируется? А не здесь ли его команда, и не собираются ли они напасть? Собираемся ведь, грех обманывать. Только не на Белого собирались.
Кстати, а Белого все же никак не зацепить? Ну, например, за похищение приватирского капитана? Нет, не получится, тут их территория и их правила, а я тут вроде как не очень легально, под чужой личиной и представляюсь чужим именем.
— Фома, — окликнул я соседа по камере, — а на чем Белого по закону зацепить можно?
Фома вопросу не удивился. Помолчал, словно решая, выдавать мне информацию или нет, потом сказал:
— У него с Базарного работорговля ведется. Просто рабов держат не здесь, а за версту отсюда, чтобы случайный никто не заметил.
— Да? — Я немного удивился. — А откуда он рабов берет? Он же вроде от дел отошел?
