— Один.
Седобородый кивнул задумчиво, потом сказал:
— Мы с лесопилки Белого, можешь поехать с нами да обсудить.
Сам Белый при этом глазом не моргнул, словно его это не касалось. А может, и не касалось, этим всем опять же управляющий занимается, а у него там наложницы и прочие радости. Зря, что ли, суда топил и пленных продавал?
— Я бы в город пока. Завтра-послезавтра заново выеду, как пойму, что тут делается сегодня, чего все с винтовками по дорогам скачут. А то куда ни поеду — все тормозит меня кто-то.
Я видел, что седобородый собирался пожать плечами и выдать что-то в духе «как знаешь, твое дело», но тут неожиданно вскинулся Фома, со злорадной усмешкой:
— А зачем господину приватиру в город? Может, лучше с нами?
— Приватиру? — переспросил доселе молчавший Белый, обернувшись к Фоме.
Голос у него оказался неожиданно высоким и сиплым.
— Приватир это, — подтвердил Фома. — Из Новой Фактории вроде как, яхта «Аглая».
Вот и все, приехали. И дергаться бесполезно, потому что Фома еще и речь свою закончить не успел, а дробовик седобородого был уже уставлен мне в живот. Да и другие всадники вскинули оружие, попутно объезжая меня с обеих сторон.
— Не встречал такой яхты, — явно пытаясь припомнить, сказал Белый. — Не помню.
— Из новых он. Дуэль с Павлом помнишь на Овечьем? Вот он и участвовал.
— Так-так-так, — закивал Белый. — Теперь помню. А вот очков я на тебе, добрый человек, раньше не видел, — это он уже ко мне обратился. — Ну да ладно, это мы потом обсудим. Берем его! — уже резче скомандовал он своим.
Сопротивляться? Бежать? Да бесполезно, я уже ни оружия из кобуры выдернуть не успею, ни лошади с места стронуть, тем более что она вообще неторопливая.
Мандраж пропал, вместо него накатило ощущение обиды и злости на самого себя — вот почему к внутреннему голосу не прислушался? Почему не ушел в лес сразу, как копыта услышал? А теперь все, хана.
Меня заставили спешиться, быстро и сноровисто обыскали, забрав оба револьвера, большой и маленький, складень и нож из ботинка, затем заставили подняться в седло и уже там связали руки за спиной. Не слишком туго, но так, что не развяжешь, это точно.
Но ни ножа на левой руке, ни «дерринджера» на правой так и не нашли. В тех местах даже не искали. Со связанными руками туда теперь вообще не подлезть — ни мне, ни моим пленителям.
— Глаза обоим завяжите и разведите в стороны, — скомандовал Белый. — И если из них хоть слово кто скажет — прикладом в зубы.
С меня сдернули шейный платок, им же завязали глаза. Не то чтобы слишком плотно, глянуть вниз я мог, но по сторонам не посмотришь. Чьи-то руки затянули узел и завершили процесс увесистым тычком кулаком мне в затылок.
— Не шали по дороге, — вполне добродушно предупредил седобородый, — а то уши отрежу.
Мне как-то сразу поверилось в то, что это не аллегория такая, а он именно так и сделает, то есть отрежет мне уши. Именно это он в виду и имеет.
— Ну а ты и так все знаешь, — добавил он уже явно не для меня, а для Фомы.
Кто-то взял повод моей лошади, негромко затопали копыта, отряд неторопливым шагом двинулся дальше.
Ну что, Фома, хоть так отомстил. Самому ему кранты, похоже, так еще и меня прихватит, все не так обидно будет. На его месте я бы то же самое сделал, не удержался бы.
Что тут происходит? Фома недавно с людьми Большого был, а тут взят людьми Белого. Причем взят он неласково, явно без расчета на то, что его отпускать придется. Это я хотя бы по выдранной из уха серьге сужу. У Большого война с Белым? Тогда почему возле их усадеб тихо, они ведь соседи, так? Чего проще: высунулся из-за забора и пали по врагу, зачем куда-то по этим дорогам через половину острова толпами скакать?
Куда нас везут? В усадьбу или на лесопилку? Сразу начнут допрашивать?
Нет, не думаю, если только Фому сразу начнут, потому что поймали и везли его, а я случайно попался, бонусом, так сказать, меня увидеть никто не планировал, да и не знают они меня. Запрут куда-то? Руки развяжут?
Руки — это даже не так важно, я и такой вариант прикидывал, когда экипировался, я и развязаться смогу, но вот что дальше? Ну нож, ну маленький пистолетик, два патрона в нем и два в довесок. Что мне это даст?
А что-нибудь да даст вообще-то. Хотя бы застрелиться смогу. И кого-то застрелить. Может, даже Фому. Он меня сдал исключительно для того, чтобы я не ушел, а я его грохну, чтобы он тоже не выжил. Или его и без меня грохнут.
Нет, пока я как-то вооружен — я не беззащитен так, как думают те, кто меня сейчас везет.
Ехали все молча, разговоров не было. Шли шагом, так что в седле держаться было нетрудно даже со связанными руками. Затем послышался лай собак, чьи-то крики, лошади остановились. По звуку понял, что где-то рядом открыли ворота, затем колонна вновь тронулась. Из-под повязки я разглядел низ воротного столба, чьи-то ноги рядом с ним, в крепких шнурованных ботинках.
Затем стало как-то шумно, голоса и все такое, откуда-то потянуло запахом готовящейся еды. Седобородый позвал какого-то Ваську, сказал ему, явно имея в виду нас:
— Бери этих двоих — и в дальнюю, понял?
Ответа я не услышал, но почувствовал, как меня потащили с седла, я едва успел вынуть левую ногу из стремени и перекинуть ее через луку седла. Но все равно упал, сильно ударившись плечом, и еще сильнее — пистолетом, который вдавило в ребра. Откатился немного, встал на ноги, причем мне помогли, дернув за шиворот, явно разорвав при этом ворот рубашки. Но главное — что не рукав. Рукав пусть как есть будет, не надо его рвать. Потом, судя по звуку, так же уронили Фому, который негромко выругался.
— Шагай, — сказал чей-то бесцветный голос, затем Фому толкнули в спину, насколько я расслышал.
Тот кусочек земли под ногами, который я видел из-под повязки, помогал не натыкаться на препятствия, но разглядеть что-то вокруг не получалось. Нас провели в какую-то дверь, после чего под ногами оказался грязный дощатый пол. Запахло дерьмом и чем-то совсем нехорошим, как бы не кровью даже.
Затем мы остановились. Загремела, открываясь, решетчатая дверь, потом нас затолкали за нее. Кто-то ударом подсек мне ноги, уронив навзничь, так что я едва успел собраться, затем чьи-то сильные руки потянули с ног сапоги, а тот же бесцветный голос сказал:
— Разувай их, мало ли чего там в сапогах может быть.
В сапогах у меня ничего не было. Если человек попадается и поймавшим не хочется, чтобы он сбежал, — они забирают у него обувь. У нас и забрали, равно как и ремни, причем другой голос, звучащий как пьяный, хоть запаха алкоголя я не чувствовал, сказал:
— Нет тут ножа.
Ну да, нож в пряжке ищут, такие тоже бывают. Глупая штука на самом деле — быстро не выхватишь, при этом ремень любой тюремщик заберет. Еще видел ножи в каблуке — тоже дурацкое изобретение.
