Ладно, пока вообще о свадьбе надо думать, она все ближе и ближе. Хорошо, что когда о времени с преподобным договаривался, зарезервировал заодно и «Золотую бухту» на целых два дня. Все же иногда заметно бывает, что общество не назад вернулось, хоть так иногда и кажется, а скорее вперед ушло, в будущее, пусть и не слишком счастливое. Так что празднование свадеб не дома, а в ресторане, например, здесь вполне в пределах нормы. А то у меня и дома-то толком нет, где гостей собрать можно, и у невесты это делать как-то и не к лицу.
Странно, такое ощущение уже, что я в этом мире чуть не всю жизнь прожил, хотя на самом деле счет моему пребыванию на месяцы идет всего-то, если вспомнить. Прошлая жизнь видится какой-то смутной и нереальной, как сон, как и не было ее вовсе, словно кино прокрутили. Странные желания, мелкие страсти, бесконечная череда совершенных глупостей, непонятно во имя чего, даже вспоминать-то не хочется. Как будто жил в чем-то ненастоящем и только теперь в реальность вернулся.
Подумав об этом, засмеялся. «В реальность вернулся». А вот кто, скажем, год назад мне рассказал бы о том, что я буду уходить верхами от погони через тропический лес, устраивать засады, ходить на парусниках по теплым морям, — поверил бы? Джек Лондон какой-то с Буссенаром в одном флаконе, «Страшные Соломоновы острова», понимаешь. Впрочем, ладно, пока у нас по плану дела географические, надо только шпионов этих доморощенных до нужного пункта доставить и передать с рук на руки. Но, что интересно, все острова, которые у нас в списке на исследование, находятся не так уж далеко от Тортуги. Пусть не опасно близко, нет такого, но как-то все в том направлении. Какой-то в этом дополнительный смысл имеется, просто мне не все докладывают? Очень может быть. А может, и нет, может быть, там как раз самый малоисследованный район, из-за опасности и удаленности от главных торговых путей.
Ладно, яхта у нас быстрая, что утешает. И вооружена куда как хорошо, в этом я сегодня убедился. Осколочно-фугасными глушили противника всерьез, и кстати, Федька наводил. Очень удачно у него получалось — все же тренировки не зря прошли, — надо его и дальше натаскивать.
Что еще? А ничего, нормально команда действовала, слаженно, толково, и экипаж, и боевая группа, и даже Паганели наши себя полностью окупают, иначе Николай уже без ноги был бы. Не по знаниям Глеба такая хирургия, это даже я понимаю. А вот ученых здесь, как я посмотрю, учат всему. Поди догадайся, что для географа курс военно-полевой хирургии обязателен.
Ладно, расселся, понимаешь. А кто оружие чистить будет за меня?
Поднялся на ноги и пошел в каюту, которую, к слову, сейчас делил с Игнатием: шкиперскую уступили раненым.
* * *
До Новой Фактории летели на всех парусах, ни на что не отвлекаясь. Байкин на второй день плавания уже ходить начал, несмотря на отчаянную ругань Глеба, от которой он только отмахивался, а Николай лежал в каюте, прибитый болеутоляющими, и больше спал, чем бодрствовал. Тунец попытался устроиться рядом с ним в каюте, но был безжалостно изгнан Игнатием, вообще собак не любившим, и вынужден был перебраться на палубу, где ему устроили небольшой навес, под которым он прятался от жары. Собачье дерьмо с палубы собирал Анисим, как единственный уцелевший из всей компании, притащившей этого здоровенного пса. И жрал, и гадил он примерно за три собаки, на мой взгляд.
Ближе к вечеру Тунец перебирался на бак яхты, устраиваясь там, где обычно сидел я, так что приходилось его двигать в сторону. А в остальном он мне не мешал, просто сидел рядом, сопел и время от времени почти неслышно поскуливал в унисон каким-то своим мыслям, похоже. По покинутому острову горевал, что ли?
В последний день плавания солнце ушло за низкие тучи, подул резкий ветер, пахнущий солью и йодом, погнал короткую и резкую волну, недостаточно сильную для того, чтобы раскачать яхту всерьез, но достаточную для того, чтобы брызгами загнать меня с палубы в кают-компанию, а то и просто в каюту.
Рыбаков возле гавани Новой Фактории не было, погода загнала под защиту стен порта, но суда в море видели: все же здесь порт оживленный — и сюда идут постоянно, и отсюда. Пожалуй, и вправду нам с Аглаей тут интересней будет жить.
Знакомая гавань, знакомые очертания города на берегу: стена форта с рядом домиков под ней, набережная, широкие песчаные пляжи, даже знакомую харчевню на причале разглядел, ту самую, в которой мы с Верой ели рыбу с картошкой в тот день, когда пришли из джунглей.
С берега просигналили прожектором, указывая, к какому причалу швартоваться, яхта совсем потеряла скорость и медленно и валко начала приближаться к месту своей стоянки. Тому самому, кстати, где стояли до выхода.
— Федька, как швартуемся — беги сразу за повозкой, Николая в больницу повезем, — взялся командовать Глеб. — Семен, Данила — вниз, Николая аккуратно на носилки и поднимайте сюда. И Байкин! Петр! Тебе говорю! — окликнул боцман «главбоевика». — Ты тоже с ним давай, пусть доктор тебя посмотрит, понял?
— Федь, две повозки! — крикнул я ему вслед. — Две, слышишь? — Я даже два пальца показал для верности.
Началась привычная суета, сопровождающая швартовку, настроение у команды было, как обычно в такие моменты, заметно хорошим. А как же иначе? Переход морем позади, в шторм не попали, с пиратами не встретились, судно цело, и опять под ногами твердая земля, а вокруг безопасность — чем плохо? Половина морской романтики, наверное, именно в этом и заключается.
— Так, Анисим, поедем вместе, мне тоже туда, — сказал я спасенному контакту, который, закинув за плечо свой рюкзак, явно засобирался на берег. — И дождись, пока проверка пройдет, а то расслабился в своем Вольном.
Проверяющие появились минут через пять после того, как были сброшены сходни на причал. Они даже Федьку задерживать не стали, отпустили за транспортом. И когда они закончили свои дела, а Игнатий расписался как шкипер во всех положенных бумагах, у въезда на причал стояли две коляски с неграми-кучерами.
Мы бы и пешком дошли до форта, где расположились «святые братья», но из Макара даже с костылем ходок был так себе, долго пришлось бы идти и мучительно.
Берег встретил нас шумом, суетой, знакомыми портовыми звуками и запахами. Время от времени с туч срывался мелкий холодный дождик, такой слабый, что я поначалу думал, будто это от самого моря водяную пыль несет, и лишь потом заметил — капли-то не соленые. Но я даже плаща накидывать не стал, хоть и прихватил его с собой.
Кучер, сидевший к нам, ссутулившись, спиной, напевал что-то заунывно-невнятное, на свой племенной мотив, наверное, негромко и глуховато топали лошадиные копыта по дороге. Где-то справа под коляской отчетливо громко поскрипывала ось — то ли смазки требуя, то ли ремонта. Макар, потянувшись назад, поднял парусиновый тент, прикрывшись от капель, хотя мне и так было хорошо.
— Странно немного среди своих оказаться, — неожиданно сказал Анисим так тихо, что только я и услышал. — Так вроде привык там, прижился, но все равно оглядываешься и ждешь беды, и вообще место такое, что лучше за спину посматривать, а тут как… в общем, хорошо здесь, понимаешь. Свое место. И люди свои вокруг, и жизнь своя, и все свое, понимаешь.
