— Я… знаю. Все знаю. Поверь мне, Оля, — прошептала Ди, подползая ближе.
Ольге стало страшно. Ди закашлялась. Похудевшее тело девушки сотрясала крупная дрожь. При отхаркивании изо рта Дианы вылетели мелкие брызги чего-то красного. Ольга вдруг решила, что ей совсем не хочется знать, что выходит из нее. Может, это слюна, окрашенная кровью. А может, кусочки ее легких.
Ольгу охватила паника. Что происходит с ее подругой?! И где ребята? Она не следила за временем, но ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они ушли. Ди ползла и ползла к ней, Ольга все отступала назад и скоро оказалась у самого обрыва. Вдруг Диана засмеялась:
— Да ты… не бойся меня. Со мной… все… в порядке.
С этими словами она бессильно перевернулась на спину.
Ольга повернулась в сторону моря и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнула. Свежий ветерок немного привел ее в чувство, и она, подавив в себе отвращение, присела на колени перед Дианой.
— Диана, держись. Пожалуйста. Осталось немного.
— Где… Где ребята? — Лицо девушки было похоже на заплесневелый сыр. — Хочу. Пить.
Ольга вытащила из рюкзака бутылку.
«К черту экономить! — зло подумала она, откупоривая бутылку. — Она же умирает!»
Напившись, Диана без сил откинула голову.
— Куда они ушли? — спросила она более внятно.
— Они хотят сделать мост. — Ольга беспомощно замолчала, не зная, что еще сказать.
— У тебя осталась какая-нибудь косметика? — вдруг спросила Ди. Она с задумчивым видом начала ковыряться в носу.
— Нет, — Ольга не могла скрыть изумление. Какая косметика? Слово «косметика» и Ди сейчас сочетались так же, как реактивный двигатель и половая тряпка. Девушка решила, что единственная косметика, которая сейчас необходима Ди, — грим для трупов.
— Я видела, ты прятала в рюкзак свою косметичку, — сварливо сказала Ди, продолжая ковырять в носу.
Ольга покраснела. Эту косметичку, которую ей удалось спрятать от ребят, она выбросила сегодня утром. Она смутно припоминала, что ночью она зачем-то наносила себе макияж.
Из левой ноздри Ди потекла черная струйка.
— Ди, прекрати. — Ольге казалось, что она сейчас сойдет с ума. Ее бывшая подруга, сексапильная блондинка с идеальной фигурой, разваливалась на глазах, как снежная баба на солнцепеке.
— Я не могу… У меня такой вид, — кокетливо прокаркала Ди и вдруг выплюнула зуб. Вдруг глаза ее сверкнули.
— Тебе нравится Дима? — неожиданно спросила она, и Ольга невольно отшатнулась. — Да не дергайся. Я знаю. Нравится. Жалею, что ушла от него. Держись его. Обещаешь? — Мокрые от слез и гноя глаза Дианы смотрели на Ольгу. — По большому счету, это не имеет значения. Мы все умрем, — закрывая веки, прошелестела она.
Невообразимый ужас охватил Ольгу. Лежащее перед ней съежившееся существо в морщинах было уже не Дианой.
* * *
Когда мы вернулись за вторым бревном, Вит предложил немного передохнуть. Я с видимой неохотой согласился, в душе мечтая просто упасть на землю и лежать так до бесконечности.
Вит тщетно пытался раскурить трубку жалкими табачными крохами. Через некоторое время ему все же это удалось, и он сделал несколько жадных затяжек. Руки его тряслись.
Выпустив дым, он закатал затвердевшую от грязи и крови рваную штанину и озабоченно осмотрел лодыжку. Повязка покрылась коричневой коркой и съехала, обнажив распухшие укусы. Кожа вокруг них уже начала покрываться темно-фиолетовыми пятнами, такие же пятна зловеще поползли вверх по ноге.
— Похоже, этот климовский гаденыш все-таки достал меня, — севшим голосом произнес Вит. Он еще немного пососал трубку, будто рассчитывая на то, что она спасет его от заражения.
— Как ты думаешь, сколько нам осталось идти? — спросил я.
Вит сплюнул и зашвырнул бесполезную трубку в кусты.
— Не знаю. Может быть, километров пять.
Пять километров! Какой пустяк! Быстрым шагом это расстояние можно пройти меньше чем за час!
Вит, прищурившись, смотрел на море, затем обернулся. В глазах чернела пугающая пустота.
— Ты считаешь, когда мы дойдем до Соловков, эта тварь перестанет нас преследовать? Стропов, а ты, оказывается, ничего не понял.
Мне стало страшно от его жутких слов, и не столько от самих слов, а от того, с каким выражением они были произнесены. От них веяло мертвой безнадежностью.
— Ты только что сам ныл, что нужно успеть дойти до наступления темноты, — напомнил я ему. — Или ты уже сам ни во что не веришь? Вит, если мы перестанем надеяться на лучшее, нам конец.
— На лучшее? Мы потеряли трех друзей! Исчезла Диана! Умер друг моего отца! Как будто, если мы доберемся до Соловков, к нам выйдут с плакатами «Ура славным путешественникам и непревзойденным покорителям Красной Щели!», накроют стол и затопят баню?! Мы обречены! Я даже не знаю, зачем я иду вместе с вами!
— Вит, замолчи! — взвыл я. Похоже, он сходит с ума.
— Ты думаешь, это легко? Когда все на тебя косятся, словно обвиняя: «Да, конечно, это Сосновцев во всем виноват. Можно подумать, на побережье мало мест, так нет, он завез нас в какую-то дыру, и теперь мы сидим в кастрюле с собственным кипящим дерьмом и сами раздуваем под собой пламя! Этот Сосновцев дрянь. Он дрянь, а мы — хорошие». — Вит перевел дух. — А вот скажи мне, Дима… — Он выдержал паузу. — Не возникало ли у тебя в последнее время странных желаний? Думаю, ты понял, о чем я толкую.
В голове стремительным вихрем пронеслись мысли о жестоком сексе с Ольгой (плечи до сих пор болят от ссадин, оставленных ее ногтями, кроме того, на предплечье я обнаружил следы от зубов), а также необузданное желание перерезать горло самому Виту.
Я промолчал.
— Прошлой ночью, — Вит смотрел на меня в упор безумными глазами, ноздри его хищно раздувались, — у меня было бо-ольшое желание зарубить вас всех топором к такой-то матери. Понял? Порубить на куски, как говядину.
Он провел ногтем большого пальца по зазубренному лезвию топора. Я не отрывал глаз от него, рука медленно поползла к поясу, на котором висел нож.
Вит жестко улыбнулся:
— Нет, Стропов, убери руку. Если бы я хотел убить тебя, стал бы я тебе об этом рассказывать? Мы нужны друг другу, по крайней мере сейчас.
Глядя на меня, он недобро рассмеялся.
— Ты и по Москве будешь с ножом разгуливать, как Маугли? По-моему, ты стал хвататься за него слишком часто. Брось, Димон, не глупи. — В блестящих глазах Вита заплясали бесенята.
Я вздохнул.
— Ладно. Берись за бревно, и пошли, — Вит подошел к лежащему дереву.
Ноги яростно заныли от боли, когда я встал. В позвоночнике словно плескался жидкий огонь. Скрипнув зубами, я наклонился к своей части бревна, стараясь обхватить ее поудобней.
