— Мне без разницы.
— То есть как — без разницы? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то, что говорю, и говорю только то, что имею в виду, ясно? Сейчас я вообще не хочу с тобой разговаривать.
— Я чем-то смертельно обидел тебя? По-моему, я имею право знать. — Виталий выглядел растерянным.
— А по-моему, ты выбрал не самое лучшее время для выяснения отношений. Я устала, у меня болит спина, ноют ноги, я грязная, как свинья, я хочу есть, я хочу в нормальную постель, в конце концов! И это твое обещанное «обалденное место»?! Место, где люди сходят с ума и вешаются на деревьях?! Я премного благодарна тебе и никогда не забуду эти каникулы, Виталик.
— Прекрати истерику. — Лицо Вита окаменело.
— А то что? — В глазах девушки заплясали бешеные огоньки. — Ты ударишь меня? Валяй, Сосновцев. Ты ничем не лучше Стропова, с того хоть спрос меньше — у него с башкой не все в порядке, но от тебя я этого не ожидала.
— Ожидала чего? — Вит уже устал от этой бессмысленной перепалки и жалел, что решил заговорить с Дианой. — Мы сейчас все в одинаковом положении. Или ты считаешь, Ольге с Ириной не хочется принять душ и нормально поесть?
— Похоже, Линицкой уже все фиолетово. Я не удивлюсь, если у нее тоже шарики за ролики заехали. Если ты уж так беспокоишься обо мне, возьми мою сумку.
Вит вздохнул:
— Давай сюда.
Когда сумка Дианы перекочевала на плечи Вита, отчего он ссутулился еще больше, лицо девушки оживилось.
Дорога тем временем пошла круто вниз, открыв нам на обозрение небольшой овражек, поросший буйными зарослями ежевики. В ботинки набилось разной дряни, на левой ноге появилась мозоль.
— Может, отдохнем немного? — задыхающимся голосом спросил Гуфи. На него было жалко смотреть — пот крупными градинами скатывался по его вискам, синяя футболка промокла насквозь, став черной, глаза лихорадочно блестели, руки тряслись, как у какого-нибудь жалкого пьянчужки, очнувшегося от жуткого похмелья.
«Этот поход — самое лучшее средство сбросить тебе лишний вес, Гуфи», — подумал я, глядя на него.
Вит оглядел холм, на который нам предстояло взобраться. Я присел на корточки и достал из кармана рюкзака бутылку с водой. Вода была еще прохладной, и я с трудом удержался, чтобы не выпить ее всю.
— Я предлагаю осилить этот пригорок и искать место для более длительного привала. Тем более, — Вит посмотрел на часы, — уже семь часов. Скоро начнет темнеть, поэтому если искать, то уж сразу такое место, где можно устроить ночлег.
Однако его никто не слушал — все, за исключением Ольги и Ирины, которая стояла столбом, тупо уставившись на свои кроссовки, побросали вещи и с радостными восклицаниями набросились на кусты ежевики. Обдирая в кровь пальцы, мы судорожными движениями срывали ягоды, некоторые из них были недоспелые и по вкусу напоминали лимон, но это не особенно нас волновало.
— А ты чего не ешь? — спросил я Ольгу, но она скривила губы:
— У меня аллергия от этой кислятины. Уже проверено.
— Смотрите не переусердствуйте. — Вит закинул в рот несколько розовых ягод и, поморщившись, сказал: — Не хватало, чтобы кого-нибудь из нас еще пронесло по дороге. Заканчивайте, и полезли.
— Давайте подождем хотя бы десять минут, — закапризничала Ди, — я не подниму этот рюкзак наверх.
Виталий с покорным выражением лица взял вещи Дианы, и от моего внимания не ускользнуло, как победно загорелись ее глаза. Вит, кряхтя, начал взбираться на склон, мы последовали за ним. Ирина некоторое время с недоумением наблюдала за нами, после чего загадочно улыбнулась, словно у нее была какая-то своя маленькая тайна, о существовании которой никто не догадывался, и начала подниматься за нами.
Восхождение на холм окончательно вымотало всех, хотя оно было и непродолжительным. Щебень крошился под ногами, едкая пыль забивала горло, вызывая надсадный кашель, несколько раз я поскальзывался и чудом не скатился вниз. Сердце бешено колотилось в груди, норовя вырваться наружу, пот ручьями стекал по лицу.
Вит, тяжело дыша, дрожащими руками достал из кармана маленький сверток, из которого бережно извлек измятый окурок темно-серого цвета. Он обращался с ним, как с драгоценным камнем, и в этот момент на его лице было написано, что при желании он отдал бы все сокровища мира за одну пачку «Беломора».
Ольга с Ди без сил опустились на выгоревшую от солнца траву, я последовал их примеру. Гуфи выглядел так, словно его под дулом автомата заставили бежать три километра с рюкзаком кирпичей за спиной, — волосы слиплись от пота, панамка съехала набок, придавая ему смешной и вместе с тем жалкий вид. Сбросив с плеча сумку, он на трясущихся ногах сделал пару шагов и рухнул на землю, как куль с овсом, в легких у него клокотало. Он дышал, как раненый кит, выброшенный на берег.
Я взвесил в руках его сумку и издал звук выпускаемого из автомобильной камеры воздуха.
— Что у тебя там?
Гуфи непонимающе уставился на меня, затем махнул рукой и сплюнул.
Я расстегнул «молнию», и моему взору предстали книги. Много книг. Про компьютеры. Не говоря ни слова, я вытряхнул их на землю, оставив только палатку, спальный мешок и куртку Игоря. Все безмолвно следили за моими движениями, лишь Вит продолжал невозмутимо докуривать бычок. Гуфи ошалело смотрел на меня, рот его открылся в безмолвном крике протеста.
— Что… Димон, что ты делаешь?!
— Я думал, ты умнее. Ты что, хочешь сдохнуть здесь от разрыва сердца, но зато в окружении своих книжек? Игорь, не дури. Мы же говорили об этом вчера, я не думал, что тебе нужно еще вещи помогать собирать.
— Я бы сам донес их. — Гуфи уныло смотрел на Вита, словно ища у того поддержки, но тот лишь с безразличным видом затоптал остатки окурка.
Диана с Ирой вообще никак не отреагировали, лишь на лице Ольги промелькнуло похожее на жалость выражение.
Виталий взвалил на спину рюкзак.
— Давайте, господа, последний рывок на сегодня. Пройдем еще немного и устроим привал.
Я подал сумку Гуфи.
— Извини, — сказал я ему, но голос мой явно звучал фальшиво, и Игорь это, кажется, понял.
Холм, на который мы взобрались, на самом деле представлял собой небольшую гору, ее правый гребень был совершенно без растительности и гол как колено, зато мы могли видеть море. Однако ни сил, ни желания любоваться им ни у кого не было, и мы продолжили путь. Слева склон горы постепенно снижался, после чего резко взмывал вверх.
Мы шли почти по кромке обрыва, и я несколько раз, не удержавшись, осторожно наклонялся вниз, где на расстоянии тридцати-сорока метров бушевали волны. Море уже не было лучезарно-прозрачным, каким мы увидели его впервые, цвет его скорее напоминал сероватую мыльную воду в ведре, после того как в него несколько раз выжали грязную тряпку, — у самых скал вода была совсем черной от водорослей. Над волнами, тоскливо крича, беспорядочно летали чайки.
