— О моей жизни и о его. — Татьяна искренне не понимала, к чему клонит Нора.
— Ваши жизни очень разные, очень. Они нигде не пересекаются, им зацепиться нечем. Что-то должно быть общее — семья, работа, быт, гости, совместные поездки. Хотя… — Симкина опять вздыхала. — Гони ты его лучше, если еще можешь.
— Может, и могу, — мечтательно отвечала Татьяна, — но не хочу-у-у.
Появление на горизонте хищной Григорчук по эффекту походило на землетрясение. И не только потому, что Татьяна Эдуардовна привыкла к своему Трошкину и плохо представляла, как можно без него обходиться, но и потому, что она совершенно не ожидала такого расклада. Если и было в ее жизни что-то постоянное, нерушимое и надежное, так это его любовь.
…Трошкин выглядел подавленным и усталым, и Татьяна опять начала его жалеть. И злиться на себя за это.
— Ты о чем так печалишься, Саша? О себе или о ней?
Трошкин не ответил.
— Извини, но ей уже хуже не будет… — начала она. — Зато мы все нахлебаемся. Бывают такие чудные люди, которые даже смертью своей портят жизнь всем окружающим.
— Ты несправедлива, — сказал Трошкин. — Не сама же она себя убила, чтобы всем навредить.
— Я бы не удивилась…
— Перестань!
— Знаешь, Саша, у меня к тебе странное предложение, совсем странное. Боюсь показаться тебе круглой дурой, но еще больше боюсь остаться в дураках. Давай сами найдем убийцу?
— Я думал об этом, — серьезно ответил Трошкин. — И пришел к выводу, что шансов почти нет. Его никто никогда не найдет, помяни мое слово.
— Но тогда про всех нас…
— …конечно! А что делать? — Трошкин по-женски всплеснул руками и отвернулся. «Плачет, что ли?» — подумала Ценз, но не встала, не подошла к нему.
— Круг претендентов достаточно узок, — сказала она сухо. — Если хорошенько подумать, то можно и догадаться.
— В том-то и дело! — закричал Трошкин. — В том-то и дело!
— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Ценз.
Трошкин принялся метаться из угла в угол, потом, громко глотая, выпил коньяк и, наконец отойдя в дальний угол и глядя на Татьяну то ли враждебно, то ли виновато, прошептал:
— Вадим. Я уверен. Я думал. Все сходится. Только не говори: «Не может быть!» Как раз может.
Ценз закрыла глаза и обессиленно откинулась на спинку кресла. Этого-то она и боялась!
— Иратов. Не. Убивал, — превозмогая отвращение, четко сказала она. — Нет.
Трошкин пожал плечами и чужим равнодушным голосом спросил:
— Ты останешься или тебя отвезти домой?
Глава 14
АЛЕКСАНДРА
Когда мы вошли, Вася поливал кактус. Эксперимент по выращиванию колючего друга вошел в решающую фазу, и Вася неоднократно рассказывал мне, что скоро напишет статью для научного журнала и обрадует весь ботанический мир сенсационным сообщением: в одной северной стране удалось воспитать особый кактус, который, в отличие от своих собратьев по крови, растет как бешеный в условиях полного отсутствия солнечного света в прокуренном помещении и к тому же является очень водолюбивым существом. Действительно, опровергая лживые утверждения о том, что кактусы не любят воду, Васин выкормыш был готов потреблять ее литрами.
Для придания эксперименту особого шика Леонид дважды порывался побрить кактус, а один раз — привить на него черенок яблони, но Вася пресек безобразие и написал на имя полковника Зайцева докладную записку, в которой уведомил, что лейтенант Зосимов предпринимает попытки порчи казенного имущества. Леониду было строго указано, чтобы он оставил кактус в покое.
Кактус был не только лучшим и единственным украшением кабинета, но и любимым собеседником капитана Коновалова. Уж я-то знала, насколько негативно Василий относился к попыткам помешать его общению с природой. Поэтому, когда Семен Маркович открыл дверь и бестактно поинтересовался: «Разрешите?», Василий, как раз рассказывавший кактусу последние новости, рявкнул: «Нет! Я занят!»
Понятно, обреченно подумала я, Леонид его ни о чем не предупредил. И сегодня Вася меня не ждет. То есть повестку, как и все, я получила, но Вася выслал ее только в целях конспирации, не более того. А встречаться мы собирались завтра. И, разумеется, без адвоката.
Семен Маркович принялся шаркать ногами, вздыхать и издавать прочие навязчивые звуки.
— Что непонятного? — спросил Василий, не оборачиваясь. — Я, кажется, все ясно объяснил.
— Но нам назначено, — ответил адвокат. — Извольте уважать чужое время.
— Что-о?! — Вася грозно развернулся. Увидев меня в компании с Семеном Марковичем, Василий чуть не выронил бутылку с водой.
— Моя фамилия Митина, — быстро сказала я, глядя Васе в глаза. — Если вы не помните…
— Я не помню? — растерялся Василий.
— Вы вызывали меня сегодня на допрос, — продолжила тараторить я. — А это мой адвокат.
— Адвокат?! — Лицо капитана Коновалова налилось кровью. — Твой?!
— Я бы попросил вас повежливее разговаривать с моей клиенткой, — встрял Семен Маркович. — И уж как минимум обращаться к ней на «вы».
Василий ошарашенно опустился на стул и, обращаясь исключительно к кактусу, пожаловался:
— Бред какой-то.
— Нам можно зайти? — не столько спросил, сколько подытожил адвокат.
— Вы уже зашли. — Василий сел за свой стол и указал рукой на стул напротив. — Присаживайтесь.
Я уверенно направилась к стулу, но адвокат умело оттеснил меня к стене и сам уселся напротив Василия, а мне указал на место в углу.
— Мы вас слушаем.
— Вы будете отвечать на вопросы? — с издевкой уточнил Василий. — Ну что ж… Где вы находились в момент совершения убийства?
— Видите ли, моя клиентка не следила за временем, поскольку, как вы понимаете, не могла предположить, что потребуется давать вам отчет. Но примерный маршрут ее передвижений в примерно указанное вами время таков: она поднялась к себе в номер, затем вышла из него и пошла вниз по лестнице. В холле третьего этажа она встретила Иратова Вадима Сергеевича, который, напротив, только что спустился на лифте на третий этаж и направлялся в номер к убитой, — бодро ответил адвокат.
— Ага. Отлично. Я уже слышал эту феньку от нее. — Василий кивнул на меня. — Но с тех пор кое-что изменилось. Например, у нас имеются показания горничной. Она утверждает, что видела Иратова в холле третьего этажа, и он был один. И вашу клиентку она там тоже видела, и тоже в одиночестве. То есть они оба там были, но в разное время. Понимаете меня? Я внятно излагаю?
— Горничная могла что-то забыть или перепутать, — бодро откликнулся Семен Маркович. — Не вижу оснований доверять ее показаниям больше, чем показаниям моей клиентки и уважаемого Вадима Сергеевича.
