— Я, конечно же, имею в виду лично вас и вашу банду, — мило улыбнулась Лиза. — Счастливо оставаться, желаю счастья в личной жизни. Извините, творческих успехов желать не буду, чтобы не обижать вас.
— Ты полагаешь, пожелание творческих успехов может кого-то обидеть? — трясясь от бешенства, спросил Серебряный.
— Еще как! — горячо подхватила Лиза. — Кому понравится такое лицемерие и издевательство? Это все равно что пожелать слонихе получить гран-при на балетном конкурсе. Так что, когда все ваши идиотские творческие затеи, прошу прощения за слово «творческие», накроются медным тазом, вам волей-неволей придется сосредоточиться на семейном гнезде. Тоже, скажу вам, занятие.
Я пулей взлетела на третий этаж и распахнула дверь отдела политики:
— Лизик, солнышко…
— Ой, только без слюней, — поморщилась она. — Лизик, лизинг — где ты набралась этой пошлятины? И сколько можно тебя дожидаться?
— Мне только что Мохов сказал…
В отделе, кроме нас, находились еще Груздь, Сусекин и Сева Лунин — первые двое по долгу службы, а Сева по велению сердца — Лизу Стилль он обожал. Что совершенно естественно. Мало того что Лиза была красавицей — высокая, тонкая, зеленоглазая и, в полном соответствии со своей фамилией, стильная, помимо этого, от нее веяло такой потрясающей стервозностью, что мужчины таяли, как кубики льда в кастрюльке с кипятком.
И в данный момент Сева доходчиво демонстрировал свои чувства — он сидел у Лизиных ног на полу, прижимаясь щекой к ее коленке, и тихо млел. А насупленные и сосредоточенные Груздь и Сусекин делали вид, что работают — оба таращились на экраны компьютеров и время от времени тыкали пальцем в клавиатуру.
— А что, редколлегия так быстро кончилась? — удивилась я, увидев столь многолюдное общество.
— Серебряный взял тайм-аут и распустил нас на перерыв, — пояснил Сева.
— Наслышана о твоих подвигах, — одобрительно сказала Лиза. — Говорят, ты так глубоко ввинтилась в политическую среду, что пассатижами не вытащишь. Молодец. Одно плохо — что ты все еще сидишь в этой тухлой редакции среди этих вонючих придурков. К тебе, Всеволод, — Лиза потрепала Севу по макушке, — тоже относится.
Спины Груздя и Сусекина напряглись.
— Позови, — прошептал Сева, — и я брошу все к чертовой матери и пойду на край света.
— Ну вот еще глупости, — фыркнула Лиза, — где это — край света? В Мытищах? Нет, милый друг, жить можно только в Москве, и желательно в черте Бульварного кольца.
— Согласен! — закивал Сева.
— Меня, заметьте, никто никуда не звал, сама ушла. Как видите, не умерла, тут же прискакал Алешин и утащил меня в «Политику». А вы киснете здесь… Смотреть противно.
— Мы еще надеемся на благополучный исход, — промямлила я.
— Не ври! — одернула меня Лиза. — Без Мохова здесь никогда ничего не будет. Нет Мохова — нет и «Курьера». А мы не в том еще возрасте, чтобы ностальгировать под одеялом и цепляться зубами за места, где были счастливы когда-то. Ладно, теперь о делах. Мы с тобой, Саня, похоже, пасемся на одной полянке.
Я непонимающе покрутила головой.
— Выборы в Красногорском крае.
Сева с видимым трудом отлепился от Лизиной коленки и выразительно ткнул пальцем в Груздя и Сусекина.
— Да, действительно, — кивнула Лиза, — але, писатели!
Оба удивленно обернулись и хором спросили:
— Я?
— Боже, какие одухотворенные лица! — хлопнула в ладоши Лиза. — Вы, вы, других-то здесь нет. Покиньте помещение ненадолго.
— С чего бы? — взметнул брови Груздь. — Здесь мое рабочее место.
— На твое рабочее место никто не посягает. Выйдите, мне надо колготки переодеть.
Груздь с Сусекиным ушли, возмущенно хлопнув дверью.
— Ну и рожи! — вздохнула Лиза. — Как ты их терпишь?
— У меня хорошая закалка. Поработала бы с Майонезом…
— Никакого сравнения, — не согласилась Лиза. — Майонез — прост, как правда. Хам, и все, а эти… Томные инфузории в лучах заката. Так вот, я, как вам известно, теперь служу в журнальчике «Политика». Не бог весть, но терпеть можно.
— Имела удовольствие в течение двух дней наблюдать твоего главного редактора, — не выдержала я, — пьянь и бабник.
— Да, — кивнула Лиза, — а что, бывают другие? Он бросил меня на выборы. Ближайшие, как известно, в Красногорском крае. Насколько я понимаю, все претенденты на губернаторство вляпались в эту историю с убийством Григорчук. Ты занимаешься этим убийством, ведь так? Только не говори, что уже отряхнула криминальный прах со своих ног и теперь любишь только политику.
— Нет, политику я не люблю, — вздохнула я. — А с убийством действительно хочу повозиться.
— Отлично. Давай сложим наши капиталы. Ты будешь крутиться среди всей этой шоблы, я — тоже. Ты мне кое-что расскажешь, я — тебе.
— Конечно, — обрадовалась я. Иметь Лизу в качестве информатора — огромная удача. Она славилась феноменальным чутьем и умением видеть людей насквозь.
— Валяй. — Лиза достала блокнот, положила его на Севину голову и приготовилась слушать. — Начни с того, как ты вообще туда попала, в эту дикую «Рощу»?
Я послушно принялась рассказывать. И про анонимку, и про тот, как Леонид — Манукян всех дурачил (в этом месте Лиза расхохоталась до слез), и про приставания нынешнего Лизиного начальника Алешина к будущей жертве Григорчук (в этом месте Лиза удовлетворенно хмыкнула), и про мой сговор с женой Иратова Людмилой, и про Трошкина, и про Ценз, и про покушение неизвестно на кого.
Лиза что-то записывала, помечала галочкой те сведения, которые пока нельзя разглашать, кивала, а в конце моего отчета не сдержалась и, вопреки своим жестким правилам, благодарно чмокнула меня в щеку.
— Молодец! Какой талант пропадает! Теперь я, хотя пока ничем интересным похвастаться не могу. Сегодня брала интервью у Семенова.
— А кто это? — тупо спросила я.
— Зрасьте! Это нынешний губернатор Красногорского края.
— А-а, — разочарованно протянула я. — Но его-то в «Роще» не было.
— И что? — возмутилась Лиза. — А может, он в сговоре с кем-нибудь из тех, кто там был. Или он-то и послал анонимку, это же в его интересах выбивать из душевного равновесия конкурентов. Да мало ли… Так вот, не понравился мне товарищ Семенов.
— Чем? — деловито осведомился с пола Сева.
— От него пахнет вареной курицей, — поморщилась Лиза.
— А ты бы хотела, чтобы от него пахло фиалками?
— Нет, — Сева решительно замотал головой. — Ей бы хотелось, чтобы жареной курицей. В принципе, согласен, сам предпочитаю жареное вареному, но мне вот что непонятно: зачем ты его обнюхивала? Стыдись, Лизавета, тебя послали на интервью, а ты?
