— Вот, читай сам. Только уж постарайся воспринять спокойно…
— Так, что тут у нас? А, вот. «Вы получите печальное известие о близком вам человеке, который в данный момент отсутствует». Какой кошмар. Надеюсь, что этого не будет. Врут твои кости. И вообще, все это ерунда.
— Ну не скажи. Я часто в своей работе обращаюсь к гаданию — помогает.
— А по-моему, тебе больше помогают твоя светлая голова и яркая, неординарная внешность.
С этим я спорить, конечно, не стала. Мелочь, а приятно.
Кончилась кассета. Я поставила другую. Из динамиков чуть слышно полились мелодии Марриконэ. Попыталась вернуться в кресло, но сильная рука Кости не позволила мне сделать это. Я упала к нему на колени.
— Давай, Танюша, попытаемся воспротивиться жестокой судьбе.
Его рука нежно погладила мои колени. Он притянул меня к себе и поцеловал так, что по спине побежали предательские мурашки, а по телу разлилась приятная истома.
— Пожалуй, я тоже наплюю сегодня на предсказания. Не хочешь потанцевать?
— Ну, если такая блондинистая зеленоглазая очаровашка предлагает слиться… в ритме танца, то я согласен.
Мы поднялись с кресла и плавно задвигались в такт музыке по ворсистому ковру, приятно ласкающему стопы ног. Наши движения чередовались с поцелуями. Костя нежно поглаживал меня по спине.
— Ох, сейчас замурлыкаю.
— Вот чертовка.
— «Стервь», — уточнила я. — Но это лучше, чем дура. Если у меня будет повод досадить тебе и ты разъяришься, лучше называй меня «стервой». За «дуру» я сразу голову отгрызу. А если иногда я и кажусь кому-то глуповатой, то лишь тогда, когда дело того требует. Оружие у меня такое. Чисто женское.
— Придется не выпускать твои очаровательные губки из своих, а то ты слишком многословна, — засмеялся Костя.
Дойти до дивана и плавно «придиваниться» мы еще успели. Но с судьбой все же спорить бесполезно. С нашими планами она явно не считалась.
Едва слышный звонок в прихожей — я даже не сообразила, что это звонок, — и Костя поднял голову.
— Сотовый. Ну, не дай бог, твои предсказания начнут сбываться. Придется тебя убить, закопать и осиновый кол вбить, очаровательная ты моя ведьма. Пойду узнаю, кому я понадобился в столь поздний или, может быть, — он взглянул на часы, — столь ранний час. — Константин вышел в прихожую, достал сотовый телефон из нагрудного кармана своего добротного кашемирового пальто. Я стала в дверях, молча наблюдая.
— Слушаю вас. Валя?! Что случилось? Да успокойся ты, говори толком, что случилось, и перестань реветь!
Вдруг взгляд Кости потемнел. Побелели костяшки пальцев, все крепче сжимавшие телефон.
— Что?! Сейчас еду. Да-да. Выезжаю. Где ты? В больнице? Понял, еду.
Костя убрал телефон. Надел пальто.
— Вот так, Таня, извини. Правы оказались твои косточки. Несчастье с сыном. Он в больнице. Еду туда.
— Он жив?
— Да, слава богу. Надеюсь, увидимся.
— Я тоже надеюсь. И еще я думаю, что все обойдется. Успокойся.
— Хорошо бы. Пока.
— Пока.
Закрываю за ним дверь и иду в зал. Отключаю музыку, наливаю себе коньяку. Пью его с чувством, с толком, с расстановкой, а заодно и размышляю о ситуации. Кости были правы, как и всегда. Кину-ка для себя.
— Что ждет меня в ближайшем будущем?
13 + 30 + 4 — «Вы раздосадованы невозможностью схватить то, что было так близко от вас и что неожиданно отдалилось от вас».
— Вот это верно, дорогие мои косточки. Тут, как говорится, в самую десятку. Сим откровением успокоимся и отправимся в объятия Морфея, поскольку других особей мужеска полу сегодня, увы, не предвидится…
Но и эти самые объятия пришлось покинуть гораздо раньше, чем задумано было по плану.
Звонок выволок меня из-под одеяла в девять утра. И кого принесло в такую рань? Иду открывать, попутно глянув на себя в зеркало и кое-как пригладив свою весьма роскошную после сна прическу.
В дверь настойчиво звонили.
— Да иду же, иду.
Набрасываю халат. Открываю дверь. Константин.
— Доброе утро, Танечка.
— Господи, ну как у тебя?.. С сыном все в порядке? Проходи, садись. Замучился, наверное. Слушай, если хочешь, коньяк у меня еще не кончился. Конфеты тоже. А кофе сварим.
Костя снял пальто и повесил его в шкаф. Прошел в зал и сел в кресло, в котором всего несколько часов назад он пытался искушать судьбу.
— Вот по поводу сына я к тебе в такую рань и приехал. Ты уж извини. Все расскажу, хотя даже и не знаю, с чего начать.
— С чего угодно, хоть с конца. Только позволь хоть немного привести себя в порядок.
— Хорошо, но побыстрее.
Я зашла в ванную: пятнадцати минут мне вполне хватило, чтобы выйти оттуда вполне готовой к серьезному разговору, за которым — в этом я уже не сомневалась — последует новая работа.
— Дай еще минуточку — приготовить кофе и тосты, за завтраком и поговорим.
— Спасибо, Таня, я уже завтракал, мне — только кофе.
Я кинулась на кухню, где постаралась максимально быстро организовать завтрак.
И вот ароматный кофе в окружении того же джентльменского набора, что и ночью. Натюрморт на подносе дополняли лишь тосты. Я присела к столу.
— Ну вот, теперь и слушать готова. Рассказывай, что случилось, чем смогу помочь?
— У меня несчастье с сыном. Очень рассчитываю на твою помощь.
— В чем именно? Давай-ка рассказывай поподробнее. На него напали?
— Нет, он отравиться пытался.
— Как отравиться?! Почему?!
Костя отхлебнул кофе.
— Понимаешь, я могу сейчас показаться тебе слишком многословным, но наберись терпения и выслушай, не перебивая. Хорошо?
Я промолчала в знак согласия.
— У нас с Валей есть сын, Артур. Ему шестнадцать лет. В детстве он у нас часто болел. Мы, соответственно, жалели его, ни в чем ему не отказывали.
— Одним словом, баловали?
— Есть немного, конечно. В садик он, разумеется, не ходил: всякие там бабки, няньки — Валя сама об этом заботилась. Я ей полностью в этом доверял. Ей хотелось, чтобы он был разносторонне развит, поэтому с ним куча разных учителей занималась. Учили Артура и французскому, и английскому, и музыке.
В итоге из нашего малыша вырос нервный, капризный подросток, который умеет иногда добиваться того, чего он страстно желает. И вот год назад он пришел к такому мнению, что музыка и есть его жизнь, его призвание, его будущее.
Несмотря на мои возражения, он поступил в училище искусств на фортепианное отделение.
