– Я решил, что все должны выйти из дома, – сказал командир Бенхамин. – Скажите всем, пусть выходят в сад.
Но Гэн не стал переводить. Он больше не считал это своей обязанностью. Вместо этого он спросил:
– С какой целью?
Если их ожидает расправа, то он не желает идти во главе этого стада и строить его вдоль стены. Прежде чем переводить сказанное, он хочет знать правду.
– То есть как с какой целью? – переспросил командир. Он подошел к Гэну так близко, что тот явственно увидел красные потоки лишая, сбегающие по его лицу. – Мне сообщили, что Роксана Косс просит выпустить ее в сад.
– И вы решили выпустить всех?
– А вы возражаете? – Бенхамин уже был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Эти люди видели с его стороны только уважение и сочувствие, и вот, поди ж ты, они готовы поверить, что он – их убийца. – Так вы полагаете, что я выведу вас погулять и там расстреляю?
– Но оружие… – Гэн сделал ошибку. Теперь он это понимал.
– Защитная мера, – коротко объяснил командир, стиснув зубы.
Гэн повернулся к тем людям, которых считал теперь своей семьей. Он видел, как светлеют от его слов их лица.
– Выходите в сад! – говорил он по-английски, по-японски, по-русски, по-итальянски, по-французски. – Выходите в сад! – повторял он по-испански и по-датски. Только три слова, но на любом языке они означали неизмеримо большее: их не убьют! Это не уловка! Заложники начали смеяться, облегченно вздыхать, разбредаться по комнате. Священник быстро перекрестился, благодаря господа за то, что тот услышал его молитвы. Ишмаэль открыл двери настежь, и заложники высыпали на солнечный свет.
Восхитительный, великолепный солнечный свет!
Вице-президент Рубен Иглесиас, который уже считал, что не доживет до того момента, когда вновь почувствует под ногами зеленую траву, сошел с усыпанной гравием дорожки и погрузился в великолепие собственного сада. Из окна гостиной он смотрел на него каждый день, но теперь словно попал в новый мир. Почему он раньше никогда не выходил по вечерам на лужайку? Почему не обращал внимания на деревья и волшебно цветущие кусты? Как они называются? Он зарылся лицом в грозди темно-пурпурных цветов и жадно вдохнул. Святый боже, если ему суждено выйти живым из этой переделки, он будет очень внимателен к своим растениям. Может быть, он станет садовником. Новая листва была ярко-зеленой и бархатной на ощупь. Он беспрестанно гладил и мял листья, стараясь не попортить их. Слишком часто он приходил домой затемно, когда жизнь в его саду уже замирала и представлялась ему примитивной игрой теней и силуэтов. Вот если бы ему дали шанс начать все сначала, он бы по утрам пил кофе только в саду. Он бы приходил домой обедать, и они с женой обедали бы только среди деревьев, на расстеленном одеяле. Две его дочери в эти часы еще в школе, но он сажал бы на колени сына и называл ему имена всех птиц. Как же ему повезло, что он живет в таком прекрасном месте! Он прошелся по саду и отметил, что разросшуюся траву очень трудно будет даже скосить. Но ему нравилась и такая. Может быть, он вообще никогда больше не будет косить траву. Если человек живет в саду, окруженном десятифутовой стеной, то он может делать в этом саду все, что ему заблагорассудится. Он может по вечерам заниматься любовью с женой прямо в саду, в том месте, где стена делает поворот и образует вместе с полукругом деревьев и кустарников тайное укрытие. Они могут там уединяться, после того как уложат детей, а слуги разойдутся по своим комнатам. Да и кто их увидит? Земля мягкая, как перина. Он вообразил себе длинные черные волосы своей жены, разметавшиеся по траве. Он станет лучшим мужем, лучшим отцом. Он опустился на колени и приблизил к себе длинные стебли желтой лилии. Выдернул сорняк. Стебель толщиной в палец, высотой значительно выше цветка. Потом другой, третий. Руки его уже не вмещали всех сорняков, все покрылось грязью. Сколько же здесь предстоит работы!
Террористы не мешали людям заниматься, чем они хотят. Они просто заняли посты вдоль стены через равные промежутки друг от друга. Облокотившись на стену, они подставляли лица солнцу. Хорошо, что нашлось наконец новое занятие. Можно снова почувствовать в руках оружие, стать военным отрядом. Заложники озирались и потягивались. Некоторые ложились на траву, другие любовались цветами. Что касается Гэна, то он смотрел не на растения, а на солдат. Он наконец нашел Кармен, и она едва заметно ему кивнула и указала винтовкой в сторону высокого дуба. Все вокруг, казалось, излучали радость! Кармен хотела сказать: я сделала это для тебя! Это я попросила командира! Но ей не привыкать было обуздывать свои эмоции. Чтобы сдержать улыбку, ей пришлось отвернуться от Гэна.
Гэн нашел Роксану Косс, которая гуляла рука об руку с господином Осокавой. Они вели себя так, словно были в этом саду одни. Сегодня утром в их облике что-то изменилось, и Гэн задумался, а не изменился ли и он после этой ночи? Ему не хотелось их беспокоить, но он не знал, сколько еще времени им позволят провести в саду.
– Я нашел парня, – сказал он.
– Какого парня? – спросил господин Осокава.
– Который пел.
– Ах да, ну конечно, Сесара!
Гэн повторил все сказанное по-английски, и они втроем направились к дубу, который находился в самом дальнем углу сада.
– Он там? – спросила Роксана. На самом деле она едва могла сосредоточиться, свежий воздух кружил ей голову, буйная растительность рябила в глазах. Она восторженно подставляла лицо под солнечные лучи. Ей хотелось гладить оштукатуренную стену, приглаживать пальцами траву. Никогда прежде она вообще не думала о траве.
– Вот это дерево!
Роксана запрокинула голову и увидела башмаки, болтающиеся среди ветвей. Затем она различила зеленую рубаху, даже часть подбородка. – Сесар?
Среди листьев показалось лицо.
– Скажите ему, что он пел замечательно! – обратилась она к Гэну. – Скажите ему, что я хочу стать его наставницей.
– Она меня обманывает! – крикнул сверху Сесар.
– А как ты думаешь, почему мы здесь? – спросил его Гэн. – Разве это похоже на обман? Мисс Косс захотелось выйти в сад, чтобы с тобой поговорить, а командиры разрешили выйти всем. Разве тебе не кажется это убедительным?
Что правда, то правда. Со своего наблюдательного пункта Сесар видел все. В сад вышли все три командира и все бойцы, кроме Хильберта и Хесуса, которые остались охранять дом. Заложники бродили по саду как слепые или пьяные, они натыкались на деревья, отфыркивались, покачивались на нетвердых ногах и внезапно садились на землю. Они влюбились в это место. Рухни сейчас стена, они бы все равно отсюда не ушли. Начни солдаты подталкивать их в спины винтовками, чтобы они убрались отсюда вон, и они бы все равно прибежали обратно.
– Так, значит, вам разрешили выйти? – сказал Сесар.
– Ведь он не собирается поселиться на дереве, не так ли? – спросила Роксана.
Больше всего Сесара удивляло, что его забыли при построении. Он бы, разумеется, явился. Единственное, чем можно объяснить такую забывчивость, это суматохой при принятии ответственного решения. О нем забыли все, кроме Роксаны Косс.
