Подавив невольное разочарование, Антония вздернула подбородок.
– Как видите, я уже довольно далеко отъехала от поместья и даже не сбросила нас в придорожную канаву. Может, вы все-таки научите меня обращаться с хлыстом?
– Ах да! – Филипп тут же выпрямился. – Переложите вожжи в левую руку, а хлыст возьмите в правую. Ремешок хлыста оберните вокруг пальцев. – Минуту она без особого успеха пыталась проделать все эти манипуляции, тогда Филипп протянул руку. – Вот так, давайте я сам покажу.
Оставшуюся часть пути лошади бежали ровно – они были превосходно выучены и, казалось, одинаково хорошо подчинялись и совершенному искусству Филиппа, и неумелым попыткам Антонии направлять их.
К тому времени, как они достигли дома, девушка могла только неуклюже щелкнуть хлыстом по ушам лошади. В руках же Филиппа хлыст словно пел – барон ловко касался им самым кончиком ушей лошади и тут же отдергивал его назад.
Антония хмурилась, пока Филипп помогал ей спуститься.
– Не отчаивайтесь. Навык придет со временем, нужна только практика.
Антония посмотрела на него и подивилась, гадая про себя, когда барон успел сбросить с себя привычную маску безразличия. Его глаза приобрели более темный оттенок, руки твердо поддерживали ее за талию. Ткань батиста намного плотнее муслина, но даже с учетом того, что на ней была надета еще и рубашка, все это никак не спасало ее от жара его прикосновений.
Он держал ее перед собой, пристально смотрел в глаза. Антония вдруг почувствовала себя очень уязвимой. Вся ее рассудительность улетучилась, она судорожно пыталась глотнуть хоть немного воздуха.
Его взгляд стал пронзительным, глаза потемнели еще сильнее.
Одно восхитительное мгновение Антония думала, что сейчас он поцелует ее прямо здесь, посреди собственного двора. Но тут затвердевшие черты его лица разгладились. Губы слегка изогнулись в мягкой, ласковой усмешке. Он дотянулся до ее руки, их пальцы переплелись. Не сводя с нее взгляда, он поднес ее руку к губам и запечатлел нежный поцелуй на запястье.
Филипп криво улыбнулся:
– По-моему, это достижение также требует практики, моя дорогая.
Звук поспешных шагов возвестил о приходе конюшего, который, едва переводя дыхание, непрестанно извинялся за задержку. Филипп добродушно отмахнулся от него; как только карету убрали, он привычным жестом собственника положил руку Антонии на свой локоть. Она подняла на него взгляд, в глазах отражалась причудливая смесь беспокойства и подозрительности.
Невольно приподняв бровь, Филипп развернул ее к дому.
– Мы достигли значительных успехов, дорогая. Вам так не кажется?
– Уже лучше! Наконец-то! – Наблюдавшая за несносной парочкой из окна, Генриетта тяжело вздохнула и вернулась в комнату. – Говорю тебе, Трент, я уже начала серьезно беспокоиться.
– Знаю. – Трент вгляделась в черты лица своей хозяйки.
– После праздника все шло как нельзя лучше, вырисовывались такие потрясающие перспективы! Рутвен был подчеркнуто внимателен, так настойчиво держался рядом с Антонией, несмотря на многочисленные соблазны.
Трент шмыгнула носом.
– Я никогда не думала, что у него дурной вкус. Сдается мне, что все эти «соблазны» только сбили бы его с истинного курса. А мисс Антония – вполне надежная гавань.
Генриетта хмыкнула:
– Трент, для нас с тобой поведение мисс Каслтон и других девиц подобного рода крайне возмутительно. И я, конечно, всегда быта высокого мнения об умственных способностях Рутвена. Но дело в том, что джентльмены подобно ему смотрят на вещи в несколько ином свете. Они не замечают сути происходящего в пользу очевидного, а ты должна признать, что мисс Каслтон ясно продемонстрировала свои намерения. Должна сказать, я очень рада, что Рутвен не прельстился ею.
Занятая починкой белья, Трент не смогла удержаться и фыркнула:
– Не прельстился? Да его просто отвлекли!
– Отвлекли? – Генриетта уставилась на служанку. – Что ты имеешь в виду?
Трент вонзила иголку в шитье.
– Мисс Антония тоже не лишена прелестей, хоть и не выставляет себя напоказ. По-моему, взгляд хозяина прикован только к ней. – Трент послала хозяйке лукавый взгляд из-под густых бровей, наблюдая за ее реакцией.
Задумчивое выражение на лице Генриетты постепенно стало самодовольным. Она потянулась за тростью.
– Что ж, – заключила Генриетта – без всяких сомнений, сейчас они снова вместе. – И если намерения Филиппа были восприняты благосклонно, тем лучше! Я очень волнуюсь, что что-то пойдет не так. Антония балансирует на грани – ведь ясно, что все время после праздника она пряталась от него в доме. – Она задумчиво прищурила глаза. – У нее могут сдать нервы. А Филипп любит, чтобы все шло своим чередом.
Генриетта величаво стояла посреди комнаты, в глазах зажегся воинственный огонек. Она фыркнула:
– Нужно их подхлестнуть. По-моему, Трент, сейчас самое время планировать отъезд в Лондон.
Антония попрощалась с Филиппом в холле и, едва тот отошел, со всех ног бросилась в свою комнату. Нелл где-то пропадала; Антония не глядя бросила шляпку на кровать и подошла к распахнутому окну. Она облокотилась о широкий подоконник и с наслаждением вдохнула теплый душистый воздух.
Она выдержала!
Антония прекрасно понимала, что ей еще предстоит упрочить свое положение рядом с Филиппом. Она вовсе не была уверена в том, что, если споткнется, Рутвен поможет ей. Но, несмотря на это, она уже мало сомневалась в том, что их с Филиппом дорожки разойдутся.
К счастью, он понял, что ей просто нужно было немного времени, чтобы выстроить защиту, приобрести надлежащие манеры, научиться сдерживать эмоции. Как же еще она могла истолковать его слова? Антония опустилась на кресло, поставила локоть на подоконник и подперла подбородок ладонью.
Солнце скрылось под облаками; стало заметно прохладнее. Внезапно она словно услышала глухой голос матери: «Будь мудрой, девочка моя, не ищи любви. Поверь, она не стоит этой боли».
Антония содрогнулась от пронзившей ее дрожи и поморщилась. Ее мама произнесла эти слова на смертном одре. Это был результат ее собственного опыта, разбитого сердца. Сейчас Антония задавалась одним-единственным вопросом: рискует ли она потерять все, как и ее мама, если продолжит следовать своему плану?
Сколько Антония себя помнила, она всегда хотела выйти замуж за Филиппа; однако в поместье Рутвена она приехала вовсе не в поисках любви.
Но что, если любовь все-таки настигла ее?
Десять минут осторожных размышлений на эту тему не принесли желаемого ответа.
Раздраженно нахмурившись, Антония отбросила все сомнения и сфокусировалась на следующей цели.
Перед тем как уехать в Лондон, Антония хотела привыкнуть к усиленному вниманию со стороны Филиппа, что очень помогло бы ей обрести в себе уверенность и непринужденно держаться с ним на публике. На ее вооружении было несколько довольно суровых наставлений, которыми матушка когда-то соблаговолила ее одарить, и обрывки сведений, почерпнутых у йоркширских кумушек. Вот и все, чем она располагала, да и эти познания, признаться, были очень скудными и провинциальными. Но Антония научится. Сам Филипп представлял собой превосходный образец для подражания – всегда сдержанный, утонченный, хладнокровный.
