– Жена! – крикнул Тарик, все еще прижимавший к уху трубку.
– Что?
Тарик махнул рукой в сторону двери. В магазин только что вошли покупатели. Двое парней и девушка. Совсем молоденькая. «Наверное, ровесница моей старшей», – подумала Мерал. У одного из парней в бровь была вставлена серебряная серьга, а на голове пламенел оранжевый гребень, делавший его похожим на экзотическую птицу. Второй, высокий, тощий, был без рубашки, только в афганском жилете, выставляющем напоказ безволосую грудь. На девушке были рваные чулки. Ее черные волосы отливали синевой, белая, как мука, кожа почти сплошь покрыта татуировками.
Мерал на мгновение зажмурилась, словно надеясь, что юнцы исчезнут, как кошмарное видение. Но когда открыла глаза, все трое по-прежнему стояли у прилавка.
– Похоже, она не хочет нас обслуживать, – заметила девушка.
– Да нет! Неужели мы вас испугали, леди? – перегнулся через прилавок парень без рубашки. В глазах его плясали огоньки – не то веселые, не то издевательские. Дыхание насквозь пропахло табаком и пивом.
Мерал невольно подалась назад. Краешком глаза она видела мужа. Тарик по-прежнему стоял у телефона и, судя по всему, не собирался заканчивать разговор.
– Что вы хотите? – выдавила из себя Мерал.
Сколько раз она просила мужа нанять охранника, но он отказывался, говорил, это слишком дорого. Никакого оружия у нее под рукой не было, разве что длинная палка с крюком, при помощи которой они доставали товар с верхних полок.
– Есть у вас имбирный эль, леди? – спросил парень с оранжевым гребнем.
Мерал вскинула подбородок, словно готовясь принять удар, и пролепетала:
– Нет, амбарных елей у нас нет.
Голос ее жалобно дрожал. Она понятия не имела, о чем они спрашивают, и решила, что будет проще ответить отказом. Но тут парень в афганском жилете обнаружил холодильник, где хранились газированные напитки.
– Леди, здесь его полно! Почему вы не хотите продать нам пару банок?
– Наверное, она решила выдуть все сама, – предположил его приятель с оранжевым гребнем.
– Хватит дурить, – вмешалась девушка. Она указала на полку за спиной Мерал и попросила: – Будьте добры, дайте коробку пастилы.
Взгляд Мерал растерянно заметался по полкам. Как понять, что хочет эта жуткая девица? Она хваталась то за шоколадные конфеты, то за банки с детским пюре.
– Не то, не то! – хором восклицали юнцы, пока она не нашла нужный товар.
Появление Тарика положило конец потехе.
– Добро пожаловать! – громовым голосом приветствовал он покупателей, потом повернулся к жене и спросил по-английски:
– Что хотят молодые люди?
– Пасатлу, – ответила Мерал и шлепнула коробку на прилавок.
– Иди, я сам их обслужу, – бросил Тарик по-турецки.
Мерал вернулась в заднюю комнату и снова принялась вытирать пыль. Выглянув, она с удивлением увидела, как парень с оранжевым гребнем украдкой сунул в карман два батончика нуги. Мерал была так растеряна, что решила не поднимать шум – по крайней мере, до тех пор, пока воришка не посягнет на что-нибудь более ценное. Тем временем ее муж приветливо болтал с покупателями. Помимо имбирного эля и пастилы, они купили несколько пачек сигарет, спички и упаковку соленого печенья «Туиглетс». На прощание они помахали Мерал, которой пришлось помахать в ответ.
– Ну и уроды, – проворчала она, оставшись наедине с мужем.
– Что ты хочешь от современной молодежи? – пожал плечами Тарик.
«От современной английской молодежи», – мысленно поправила Мерал. Если бы кто-то из их собственных детей разукрасил себя подобным образом, мужа хватил бы удар. А к англичанам он относился снисходительно. Или делал вид. Она, по крайней мере, никогда не кривила душой. Всегда оставалась собой – дома, в магазине, на улице. И у нее в голове не укладывалось, как это можно проткнуть себе бровь серьгой или разгуливать в рванине, кое-как скрепленной булавками. Она не собиралась притворяться, что одобряет подобных отморозков, только потому, что они покупатели.
Тарик, словно угадав мысли жены, отодвинул тарелку и встал.
– Слишком остро! – бросил он.
– Ты почти ничего не съел.
– Нет времени. Я должен идти.
– Но я не могу ждать, пока ты вернешься. У меня суп стоит на плите.
– А дочери на что? Неужели не разберутся с супом? – Тарик, дожевывая на ходу, надел куртку. – Жена, дело срочное. У меня возникли проблемы с поставщиком. Если я их не улажу, завтра нам нечем будет торговать. Останемся без молока, без масла, без яиц. Даже без хлеба.
– А далеко ты собрался? – со вздохом спросила Мерал.
– На другой конец этого чертова города.
* * *
Тарик поехал на автобусе. Метро он не любил. Ему неприятно было сознавать, что он находится глубоко под землей. После смерти все мы уйдем под землю, но зачем отправляться туда, пока мы еще живы?
Район Юго-Западного Лондона, по которому он ехал, был ему совершенно незнаком. Ехать было далеко, автобус полз медленно, но, по крайней мере, сегодня водители не бастовали. Мысленно досадуя на то, что ему приходится тащиться в такую даль из-за простого недоразумения (так, во всяком случае, считал Тарик), он прикидывал, как лучше повести разговор с менеджером. Человек, звонивший по телефону, сказал, что контракт, который Тарик заключил с их фирмой, более не действителен. Безмозглый кретин! Тарик извлек из внутреннего кармана сложенный листок и еще раз скользнул глазами по датам. Этот чертов менеджер сгорит со стыда, когда он сунет контракт ему под нос. Может, для того, чтобы загладить неловкость, ему предложат значительную скидку. В любом случае проблему следует разрешить безотлагательно. В этой жизни он всего добился сам, и он не позволит каким-то тупым бюрократам разрушать дело, которое стоило ему стольких трудов, пота и крови.
Тарику пришлось два раза пересаживаться на другой автобус. С ощущением, что путешествие длилось несколько часов, он наконец сошел в Брикстоне. Хотя день был холодный, солнце вдруг выглянуло из-за туч, неожиданное, как сделанный без повода подарок. Люди высыпали на Голдхарбор-лейн, наслаждаясь солнечными лучами. Тарик смотрел на английских детей, на их красные носики-кнопки, бледную кожу и удивлялся тому, как легко они одеты. Турецкие матери вечно напяливают на своих малышей кучу всяких одежек, превращая их в подобие капустных кочанов. А англичанки позволяют своим отпрыскам в разгар осени расхаживать в шортиках и легких куртках. Некоторые дети были даже без носков. Интересно, почему они не мерзнут? За годы, проведенные в Лондоне, Тарик так и не мог понять, как англичане ухитряются привыкнуть к своему мерзкому климату.
Ему отчаянно захотелось зайти в кафе и выпить чашку чая, но его бюджет не предусматривал подобной траты. Тарик был единственным из всего семейства Топрак, у кого хватало мудрости и силы воли, чтобы откладывать на черный день. Впрочем, откладывает ли деньги Халил, он не имел понятия. Халил был отрезанным ломтем, жил в Австралии и не интересовался тем, как идут дела у его родственников. Что касается Эдима, тот был безнадежен. Он играл и все, что удавалось выиграть, тратил на эту дрянь, русскую стриптизершу, о которой все говорили, но которую Тарик ни разу не видел.
