Сегодня же, когда вспыхнула береста, приготовленная для растопки, и от неё занялись дрова, будто кто-то высветил темное прежде пятно на её памяти. Она вспомнила! И Полактию Фортунатовну - сложное имя легко вынырнуло из памяти, и Леона, и Эраста... И поняла, что маг не смог или не захотел полностью стереть её память. Только заблокировал, а здесь, за семь веков от великого Леона, все вернулось на круги своя.
Естественно, она и не рассказала белым историкам, что была в гостях у черных. Почему же она все-таки отдала предпочтение белым историкам, хотя собиралась вообще ни с кем из них связываться?
Что-то черные историки недоработали, чего-то не учитывали, пытаясь привлечь к своему делу молодых людей. Изначально предполагалось, что любой из них непременно клюнет: иметь все, что захочешь. Может, уставших от борьбы за существование людей постарше такая перспектива и привлекла бы, но молодым хотелось того же добиться, а не получить готовым... Впрочем, это было лишь Катино субъективное мнение. Возможно, и не все молодые с нею согласились бы...
Самое плохое заключалось в том, что черные историки все о ней знали. И стерегли на выходе из Черной Дыры. Знать-то знали, но, похоже, недооценили. Иначе послали бы её встречать кого-нибудь другого. Поопытнее. Кто не упустил бы ее...
Теперь Кате следовало уйти, затаиться на время, а она расположилась со своим домом на самом видном месте. Не пожелала забираться в чащу.
Связаться со своими учителями? Но что она им скажет? Заберите меня отсюда, я боюсь? Разве наступил тот самый крайний случай, о котором говорила ей Венуста Худионовна? Пока ей никто не угрожает. Удалилась она на много верст от Черной Дыры. Так ли уж легко найти Катю здесь, если она и сама пока не знает, где очутилась?
А для этого ей как раз и понадобится Мирошка. Только вот придет ли? Так ли уж она запала ему в душу?
Она встала перед начищенным до блеска медным тазом. Что поделаешь, для девушки-крестьянки зеркало - роскошь и произнесла, как учил профессор Талахов в своей брошюре "Как стать красивой", наговор:
– Я красива. Я очень красива. Глаза мои блестят. Губы зовут к поцелую. Ни один мужчина не устоит передо мной!..
Бедный Мирошка! Шансов уйти от чар такой девушки у него не было! Он и так влюбился в неё с первого взгляда, а теперь сердце парня рвалось к ненаглядной, не подозревая, что тянется оно к блуждающему огню. Тому, за которым неразумные гонятся, чтобы по неосторожности сгинуть в болотной трясине...
Глава десятая
А все ж, пока не грянет буря,
Они живут, бровей не хмуря...
Роберт Бернс
Видимо, Мирошку Катина девичья краса проняла, если он появился перед её избушкой в тот же день, лишь солнце начало клониться к закату.
Он поднялся по ступенькам крыльца и осторожно постучал. Катя вышла в сени и сняла с двери засов.
– Ехал мимо, да завернул по дыму, - смущаясь, проговорил он. - А ты и взаправду одна живешь?
– Взаправду.
– Не страшно? Одной в лесу, вдали от людей. А ну зверь забредет какой...
– Страшнее человека трудно найти зверя, - пожала плечами Катя.
– Так-то оно так...
Он все ещё мялся у двери.
– Что же ты у двери застрял? - улыбнулась ему Катя. - Проходи. У нас за постой деньги платят, а посиделки даром.
– Как бает мой дядька Ратимир, желанный гость зову не ждет.
Он покашлял.
– Отчего же, зов был, - проговорила Катя, - я сама тебя и пригласила. Вон, к твоему приходу блинов напекла.
– Полно, да меня ли ты ждала? - нахмурился Мирошка.
– Что-то я тебя не пойму, - Катя уперла руки в бока. - Только пришел, а уже поругаться хочешь?
– Не серчай, Купавушка! - при этих словах Катя невольно вздрогнула - к новому имени ещё предстояло привыкать. - Но я как подумаю, что и князь тебя проведать собирался, в груди ровно пожар горит!
– Пожар у него! - возмутилась Катя. - Первый раз девушку увидел, а уже к князю ревнует. Да кто ж тебе такое дозволял?
Она ставила на стол угощения, удивляясь про себя предусмотрительности пославших её историков, - в подполье нашлась даже дубовая кадушка с солеными рыжиками.
– Любовь дозволила! - дерзко выкрикнул Мирошка, намереваясь встать из-за стола, - я как тебя увидел, так сразу и пропал. Ровно душу ты мне занозила...
– Сиди уж! - махнула на него рукой Купава-Екатерина, и парень опять рухнул на лавку, потому что ноги у него странным образом ослабели и отказывались держать своего хозяина.
– Совсем ты меня силы лишила, - растерянно улыбнулся он, уже не пытаясь подняться. - Видать, робяты правы: ты ворожея, потому и живешь одна, никого не боишься.
– Ну, вот, уже и в ведьмы меня зачислил, - нарочно пригорюнилась Катя. - А ещё говорил, любишь...
– Будь ты хоть колдунья, хоть девка беднейшая - мне все одно!
– Что ты гонишь, влюбился.., - начала было Катя и осеклась: так средневековые девушки не говорили! Она совсем забыла про эту дурацкую нить!
Она чуть не расплакалась от огорчения. Не потому, что боялась раскрыться перед Мирошкой, а потому что настоящей игры у неё никак не получилось. Неужели профессия актрисы вовсе не Катино призвание?! Историки тоже, выходит, в ней обманулись.
– Странные речи ты говоришь, - сокрушался тем временем её гость. - Это оттого, что ты вовсе не простая крестьянка, какой хочешь казаться. Наверняка из бояр, а? Небось, батюшка чем удельного князя прогневал? А то и самого царя. Да вам бежать пришлось...
Вот в чем дело, прав Мирошка: Кате недостает именно простоты. Эта горделивость в общении приходит лишь с годами жизни в свободном обществе или знатные люди, повелевать привыкшие, попросту с нею рождаются.
– И имя у тебя не из простых. Ку-па-ва, - произнес, будто пропел он.
– Тебе могу признаться, - как бы в смятении поникла головой Катя, разгадал ты мою тайну: боярышня твоя Купава.
Не надо было очень стараться, чтобы привлечь Мирошку на свою сторону. От одного её словнчка "твоя" глаза у юного дружинника загорелись.
– Чего ж ты не сознаешься? - все-таки поинтересовался он.
– А кто мне поверит - на слово? Городок-то наш, Колодин, я слышала, татары пожгли-порушили, с землей сравняли: ни родных, ни знакомых у меня не осталось.
– Слышь-ко, - оживился юноша, - а ну как я тебя в нашему тиуну сведу? Он - мужик понятливый. Расскажешь все, как есть. Запишут тебя в городскую книгу. Замуж выйдешь за хорошего человека.
– Кто ж меня, бедную-безродную замуж возьмет?
– А хоть бы и я, - выпятил грудь Мирошка, но тут же стушевался. Ежели, конечно, пожелаешь...Изба, вижу, у тебя справная. Откуда?
