— Парню повезло. Женился на богатой! Такой домина! Такая машина! Такие деньги!
Она обвиняла Варвару в том, что у них до сих пор нет детей, и не слушала ее оправданий типа:
— Боря пока не хочет. Говорит, надо вначале достигнуть чего-то.
— Чего вы можете достигнуть? — прерывала она невестку.
А между строк прямо-таки вопило: «С такой неудачной, как ты!»
В глаза она об этом Варе не говорила, но не упускала случая сказать что-нибудь вроде: «Ее Павлик (сын очередной подруги) тоже на неудачной женился».
Но когда Варя позвонила свекрови и сказала, что будет отмечать девять дней Борису, та заплакала и непривычно мягко сказала:
— Спасибо, Варечка, мы с дедом придем.
Дедом она называла мужа. Старшая их дочь еще двенадцать лет назад наградила родителей своим первым ребенком, а через четыре года и вторым.
— Ты сегодня какая-то рассеянная, — сказал ей Вадим.
— Завтра девять дней со дня смерти Бориса.
— Прости! Тебе не до того, а тут еще я накинулся, — произнес он покаянно.
— Ничего, я и вправду сегодня не в форме. Давай увидимся послезавтра.
— Послепослезавтра, — поправил Вадим. — Послезавтра у меня опять смена.
Глава шестнадцатая
Варя плакала. Странно, что на похоронах ей будто сковало горло и глаза были сухими. Она чувствовала себя так, словно сосулька свалилась на нее и отбила все ощущения, в том числе осознание, что это сломалась ее жизнь.
Какая она все-таки невезучая! Мало того, что замуж вышла позже своих подруг и в замужестве-то прожила всего ничего. Считала свой брак удачным, а на поверку оказалось, что он — всего лишь фикция. Розовый обман для тех, кто не знал всей его подноготной.
Наверное, если бы она вот так с утра до вечера рассуждала, то сошла бы с ума. Какая-то Пампусик, какая-то Виктория Дмитриевна. Это из тех, кого она теперь 176 знала. Можно еще позвонить Эле или, надо думать, Маргарите, что подписалась Маргариткой.
Или объяснять себе, что они всего лишь работали с покойным мужем на одном производстве. Начиняли фаршем колбасы. А то, что одна из них свои сообщения Борису начинала словами: «Хелло, Боб!» или «Здравствуй, мой пестик!», а подписывались: первая — «твоя Эля», вторая — «твой цветок Маргаритка», — считать всего лишь производственными шутками…
Можно, конечно, и о работе говорить, когда пишешь: жду с нетерпением ваших поставок колбасы. И целовать на прощание в благодарность за рулет «Столичный».
Нет, она больше не хотела ничего выяснять. С кем был покойный супруг, кого любил… Даже Викторию Дмитриевну ей расхотелось видеть. Любил ее, ну и пусть. Что эта женщина может сообщить Варе нового? Скорее всего ничего.
Хорошо, что появился Вадим со своей распиской, которую Варя по глупости сожгла. Зачем? Тогда она злилась на весь свет. И на этого, как она думала, беспардонного мужика, который явился сразу после похорон, словно не мог подождать несколько дней.
Теперь она думала, что если бы не Вадим, как же плохо бы ей пришлось. Но он звонил, приходил, водил ее в кафе, копал ради нее огород… Ну, не совсем ради нее. Все-таки он хочет вернуть свои пять тысяч, вот и старается…
Просто Варвара — существо неблагодарное. С первого взгляда только одно в нем увидела — корыстолюбие. Понятно, не свое, так и не болит. Причем эти самые отданные в долг баксы Вадим заработал. Копил. А Варваре та же дача просто с неба упала. Что ж она так рвет и мечет, словно последний кусок доедает? Вот так, не судите, и не судимы будете…
И вообще поделом ей! Она грубая, бессердечная и вышла замуж за Бориса, потому что рядом не оказалось никого другого. А сама его не любила. Вон даже траур не хочет носить. Хорошо хоть сегодня надела, придут родственники и знакомые…
Поедят, попьют и пойдут себе! И никакого им дела не будет до Вари, у которой, может, жизнь кончилась!
В дверь позвонили, и Варя пошла открывать, на ходу вытирая тыльной стороной ладони заплаканные глаза.
Пришла свекровь. Варя помогла ей раздеться, а когда та взглянула в лицо невестке, то всплеснула руками.
— Доченька, ты плакала?
Варя с трудом сглотнула и молча кивнула.
— По мужу горюешь?
— По мужу, — наконец вымолвила Варя и зарыдала в голос.
Ее прямо колотило от нервного озноба.
Свекровь кинулась Варвару успокаивать и тоже расплакалась. Так они сидели и обливались слезами, наконец старшая проговорила:
— А я подумала, что ты и вовсе бессердечная, на похоронах и слезинки не уронила.
— Я не могла, — призналась Варя. — Что-то вот здесь… — Она показала на горло. — Будто кто-то меня душил. И никак не могла поверить, что Боря умер. Думала, в гробу кто-то чужой лежит.
— Я тоже. Сама плачу и все заклинаю: он жив, он жив! Но он умер!
Свекровь опять всхлипнула. И спохватилась. Она всегда была деловой и энергичной. Наверное, поэтому ей не нравилась Варя, которая, по ее мнению, спала на ходу. Знала бы она, какой ее невестка может быть!
— Народу-то много пригласила?
— Шестнадцать человек.
— А еще небось ничего не готово? Правильно дед меня пораньше услал. Иди, говорит, помоги, а то гости придут и еще два часа ждать будут…
Намекает, что Варя — копуша? И все подолгу делает? Пусть намекает. Пусть думает что хочет, от помощи свекрови она все равно не отказалась. Что-то вдруг привязалась к ней старая песня: «Вы говорите, говорите, чужие люди и родня, во всем корите и вините одну меня, одну меня!»
Вот так начался у Варвары этот невеселый день. Потом пришла Наташка, тоже помогать. И наперегонки со свекровью они принялись все резать, раскладывать по тарелкам, так что старшая, конечно, с особым одобрением стала посматривать на Наташку, сравнивая ее со своей невесткой. Варя могла бы поклясться, что сравнение это было не в ее пользу.
Ничего интересного в процедуре поминок, понятное дело, не имелось. Пили за светлый образ покойного мужа Бориса, который горячо любил родителей и свою жену Варвару. И все как один говорили о том, что друзья и родные, конечно же, не оставят ее своим вниманием.
А потом Варины родители, заглядывая ей в глаза, опять сетовали, что осталось без присмотра хозяйство. Родители Бориса ушли без объяснений. Наташка — после того, как перемыла всю посуду. У нее вечером ожидалось свидание с другом мужа Ольги.
— На свидание-то я иду, но знакомство с твоим Вадимом с повестки дня все равно не снимается, — предупредила Наташка и убежала.
Варя осталась одна.
Именно теперь почему-то одиночество было почти материально осязаемо и потому весьма болезненно.
Раньше Варя его не ощущала, а теперь вдруг поняла, что близких людей на свете у нее совсем мало. Подруги — скорее, приятельницы, которых не очень волнует, что она чувствует. Родители… Привыкли, что она вполне обходится без них…
