— Вы об этом читали или так думаете?
— Думаю так.
— Интересное у вас хобби: раскладывать русский язык на составляющие.
— Я не просто раскладываю, — слегка обиделся он. — Мне всегда интересно понять происхождение слова.
— Это пошло у вас с тех пор, как вы стали дежурить и иметь возможность на работе не напрягать мозги. Тренировка у вас такая, да?
— Что-то сегодня вы пытаетесь меня обидеть, — тихо выговорил он. — Плохое настроение?
— Извините, — сказала Варя, сама не понимая, откуда взялось у нее это желание — подкалывать его. Ах да, Наташку вспомнила. Как Варя их познакомит, и они станут встречаться, и Вадим ей тоже будет дарить фиалки. И раскладывать слова на составляющие. Подумала так и спохватилась. — Простите, я больше не буду.
— Приступим к делу?
— Приступим, — согласно кивнула Варя, указывая Вадиму на стул и присаживаясь рядом. Протянула ему свой вопросник. — Посмотрите, вы разбираете мой почерк?
— Хороший почерк, — пробормотал он, пробегая глазами бумагу. — Все очень даже понятно, кроме третьего вопроса.
Варя заглянула в бумагу и увидела, что и вправду, кроме его имени с вопросительным знаком, на листе ничего нет. Остальное она додумала. Изложила мысленно.
— Я подумала, что расскажу вам все и так, без записок.
Он выжидающе посмотрел на нее.
— Боюсь, ваши пять тысяч выкрутить из наших с вами находок вряд ли удастся. По крайней мере в ближайшие полгода.
— Я уже догадался.
Он шевельнул уголками рта — то ли хотел засмеяться, то ли пожаловаться на судьбу.
— И вы решили на эти шесть месяцев законсервировать меня как своего агента?
Она смешалась от его догадливости. Поторопившись занести Вадима в разряд тугодумов, она теперь все время ошибалась на его счет.
— В конце концов, у вас и свои дела есть. Почему это вы должны на меня пахать бесплатно?
— Я эксплуатирую вашу машину.
— На пять тысяч долларов она и при желании не потянет.
— А на проценты от пяти?
— Ну разве что…
Они помолчали.
— Сколько, вы говорили, акций у него было?
— Двадцать тысяч штук.
— А номинал?
— Восемь рублей.
— Как раз они и стоят пять тысяч баксов. Может, покойный вовсе не на дачу брал деньги?
— Я вчера позвонила одному своему знакомому. Кто-то из его приятелей продал свои акции по двадцать долларов за штуку.
— Что вы сказали? — изумленно переспросил он. — Это значит, что ваши акции тянут на четыреста тысяч зеленых?
— Я так не думаю. Сто штук по такой цене купить можно, а двадцать тысяч…
— А если даже и десять долларов, все равно немало. Двести тысяч долларов. Страшно себе даже представить. С нашими-то средними зарплатами.
— Это называется… делить шкуру неубитого медведя, — несколько растерянно проговорила Варя. Цифра, названная Вадимом, ошеломила и ее, но она решила до срока об этом не думать. — Через полгода, возможно, они ничего и стоить не будут.
— Позвольте с вами не согласиться! Я пока не знаю, сколько таких акций комбинат выпустил, но думаю, процентов двадцать от общего числа у вас есть. Не меньше! А то и весь контрольный пакет… А что, вполне может быть. Построен комбинат в советские времена, когда у наших руководителей страны была гигантомания. Вспомните, комбинат до сих пор занимает огромную территорию…
— И что это мне даст?
— Дивиденды. Отчисления от прибыли. Собственность, наконец. Ваш покойный супруг, можно сказать, обеспечил вас до конца дней.
— Вряд ли он думал, что обеспечивает меня. Нам не дано предугадать… Так что насчет «до конца дней» будем держать в уме, при том, что я не могу в настоящее время вернуть долг несравненно меньший… Расскажите лучше, как у вас прошла смена?
— Чего там рассказывать! — отмахнулся Вадим. — Работу свою я не люблю. Да ее и мудрено любить. Думаю, ею заниматься можно только от безысходности.
— И вы не пытались найти себе что-нибудь другое?
— Не пытался, — медленно проговорил он, как бы удивляясь самому себе.
— А почему? — поинтересовалась Варя, совершенно забыв, что и она устроилась туда, куда ей посоветовала одна знакомая, чтобы с тех пор ни о какой другой работе не думать.
Ей казалось, что ходить искать работу — все равно что ходить с протянутой рукой. А тут пришла — ее сразу взяли. Что может быть лучше? Малая зарплата ее тогда не смутила, муж Вари зарабатывал вполне достаточно.
Теперь же она так серьезно смотрела в глаза Вадиму, что он смутился, хотя взгляда не отвел.
— Не считал себя специалистом в какой-то определенной области.
— Но можно же учиться.
Косой кривому глаз колет!
— Я учился. И выяснилось, что никому не нужен юрист-теоретик, не имеющий ни одного дня практики.
— Но ведь и телохранителем вы не родились.
— Здесь мне спорт помог. Я занимался вольной борьбой и самбо. Мне это пригодилось и в армии. И потом мне повезло, я попал в хорошую школу телохранителей. Туда, где обучают более-менее основательно. Во всяком случае, я не чувствовал себя таким неопытным, как в юриспруденции.
Варя поняла, что зря тратит время на разговоры. Она уже уяснила для себя, в чем ошибка Вадима, как и то, что выводить его из этого лабиринта заблуждений в отношении себя самого нужно не сразу и, главное, терпеливо. У нее в предвкушении даже руки зачесались.
Перед ней был как раз такой случай, о котором Варина бабушка приговаривает: «Ладно со своей ложкой да по чужим обедам!» То есть она хорошо знает, что нужно другому. Можно подумать, своей жизни ладу дала!
Надо же, бедному Вадиму и диагноз поставила, и лекарство прописала! Хотя сама до сих пор просто плыла по течению. Если в этом свободном плавании сделано не так уж много ошибок, так об этом надо родителей благодарить за хороший набор генов, а вовсе не саму Варвару.
Она взглянула на Вадима пристально, не обиделся ли, словно он мог подслушать ее мысли.
— Вы правы, — сказал он ей между тем. — Я очень редко бываю в себе уверен. Хотя если кто скажет, что я ведомый, а не ведущий, обижусь смертельно.
— Я не скажу, — пообещала Варя. А про себя подумала: не скажет, потому что и сама станет учиться. Себя уважать. И ценить.
— Не хотите ли, Варя, съездить куда-нибудь? Пообедать.
— А я к вашему приходу борщ сварила. Чувствуете, как пахнет?
— Я же всего двадцать минут назад к вам собрался.
— Надеялась, что рано или поздно вы все равно объявитесь.
