Потому я вынула из рюкзачка пачки денег и нарочито небрежно отбросила его в сторону.
— А что это у тебя там бомкнуло? — поинтересовалась Танька.
— Да так, балончик с дезодорантом, — сказала я и на всякий случай продемонстрировала его.
— Показалось, что-то тяжелое, — проговорила она.
Я дала посмотреть ей наружное дно рюкзачка, обитое металлическими уголками. Ты посмотри, как на неё действует знакомство с ментом! Старой подруге не верит!
Наверное, Танька почувствовала происшедшую во мне перемену, к которой я сама ещё только привыкала. Но вот этого, кроме меня, ещё никто не знал. Я вновь, как в юности, влюбилась в него. В собственного мужа!
Куда-то ушли мои обиды на Артема. Появилось понимание. И желание бороться за свою семью, как ни патетически это звучит.
С кем бороться? С самой собой. С матерью. Думаю, это я виновата в том, что в последнее время она усилила нажим на меня. Она почувствовала во мне неуверенность, слабину, о чем теперь не могло быть и речи.
Держись, мой раненый герой! Твоя жена закончит наши общие дела и приедет к тебе, чтобы выходить до полного выздоровления…
Эк, я загнула! Можно подумать, Артем станет возражать.
Я поднялась с пола, по которому были разложены кучки денег, без особого пиетета перешагнула через них и направилась к телефону, на ходу напомнив Таньке:
— Наш долг тебе не забудь забрать.
Подруга так увлеклась пересчетом денег, что на мое замечание только согласно кивнула. Спросила о другом:
— Кому звонить собралась?
— Жене Саши, — вздохнула я. — Она до сих пор не знает о смерти мужа. Я слишком увлеклась собственными переживаниями.
— Что же в это странного, — задумчиво пробурчала Татьяна, отмечая что-то в нашем с нею черновике, — её муж теперь может и подождать.
— Танька! — возмутилась я. — Что ты несешь?
— Прости. Но, как я понимаю, первым делать надо отложить долю Ковалей. Похороны, то да се. Она же ещё за телом мужа поедет…
Сердце у меня засбоило. Сообщать такую новость жене, да и вообще кому бы то ни было, мне ещё не приходилось.
Насколько я себя знаю, чем дольше я готовлюсь к неприятному разговору, тем труднее мне он дается. С каждой минутой в таком случае я волнуюсь все больше, так что в конце концов забываю половину из того, что хотела сказать. Именно поэтому на экзамены в институте я всегда ходила одной из первых…
— Доброе утро, — проговорила я в трубку машинально и тут же будто онемела: какое же оно доброе, если я собиралась сообщить жене Саши такую страшную весть.
— Доброе, — небрежно отозвалась она. — Вы уже вернулись? Быстро.
— Я вернулась.
— Понятно, — хмыкнула Лилия, — а Саша с Артемом теперь месяц будут ждать, пока эта хитрож…я Валерия решит наконец с ними рассчитаться. Хочешь я угадаю? Она стала уверять, что у неё пока нет наличных денег. Вот только что были, но пришлось срочно отдать. А сама то, что получит, пару раз прокрутит, чтобы уж потом, с барского плеча…
— Лиля, — перебила я, — понимаешь, дело в том… Саша не приедет.
— У него появилась другая семья?
В голосе Лилии прозвучала насмешка.
— Саша умер.
Второй раз я произносила эти слова близким людям Саши и второй раз удивлялась, как они странно на мои слова реагировали.
Смерть почти всех застает врасплох. Как бы мы к ней не готовились. Возможно, поэтому, когда она приходит, люди зачастую говорят вовсе не то, что должны были бы сказать и делают не то, что хотели бы сделать.
Наверное, поэтому Лилия не ахнула, не заплакала, а саркастически заметила:
— Твой Артем, конечно, не мог зайти ко мне и лично сообщить. Побоялся, что я обвиню во всем его?
Дежурной шуткой у Саши было сообщать, что имя Лилия в переводе с греческого означает — змея. Наверное, в этом была доля правды. О чем первым делом подумала эта женщина? Кто виноват. И уже для себя решила — напарник мужа.
— Артем не зашел к тебе, потому что его в городе нет.
— Где же он?
— В больнице. Артем тяжело ранен.
— Отстреливался от милиции?
Я не часто сталкивалась с Лилией, хотя и знала, что в её привычках всем говорить гадости. Но чтобы даже в такую минуту?! "Будь хоть ты умнее", — мысленно сказала я самой себе и спокойно ответила:
— Его ранили бандиты.
— Бандиты? Не придумывай! Сейчас ты ещё расскажешь, что они напали на вас и отобрали все деньги!
Я держалась изо всех сил, уверяя себя, что Лилия просто не может прийти в себя от такого известия.
— Да пошли ты её подальше и повесь трубку! — посоветовала сидящая на полу Танька: пересчитанные деньги она складывала по десять тысяч и перевязывала их аптекарской резинкой.
— Ты что, у неё муж умер! — прикрыв трубку, шепнула я.
— А лучше бы она, — покачала головой Татьяна.
— Нет, деньги я привезла, — так же спокойно пояснила я Лилии. — Саша перед смертью успел сделать все необходимые расчеты, так что я сейчас их пересчитаю, долю, причитающуюся совхозу отложу, и привезу тебе твою часть. Ты когда будешь дома?
Кажется, Лилия поняла, что в моих глазах выглядит уже законченной стервой: выходит, на неё произвела впечатление не смерть Саши, а возможная потеря денег.
— Извини…
Она всхлипнула и стала говорить уже другим тоном:
— Я же говорила: бросай ты свои рейсы! Детей определили, в доме все есть, а ну как в дороге что случится? Как накаркала!.. А что случилось с Артемом?
— Вчера в сельской больнице ему сделали операцию. Извлекли пулю.
— Как я поняла, тебя при этом не было?
— Мне надо было привезти деньги.
— И ты оставила мужа одного? Из-за каких-то паршивых денег?
Я только открыла рот, чтобы ответить этой хамке, как у меня перехватила трубку Татьяна. Оказывается, она уже некоторое время стояла подле меня и слышала все, что говорила Сашина супруга.
— Лилия Борисовна? — спросила она медовым голосом.
— Александровна, — растерянно поправила та.
— Я так поняла, вам деньги за этот рейс не нужны?
— Почему — не нужны?
Она все ещё не могла понять, кто с нею говорит.
— Тогда какого же хрена ты издеваешься над женщиной, которая, рискуя своей жизнью, приехала в город, чтобы отдать деньги тебе и ваш с мужем долг совхозу! Да, она оставила раненого мужа в больнице, а могла бы плюнуть на эти самые деньги — пусть пропадают — и сидеть возле него. Лучше бы поинтересовалась, почему умер твой муж!
