Асфальтированных улиц в Раздольном вообще было всего две. Одна вела к администрации совхоза, а другая — та самая, Мира, с массивным парапетом на краю пропасти, с лавочками по всей ее оконечности.
Такое это было странное место отдыха. Здесь, наверное, хорошо думалось о вечности. Но что еще было делать с пропастью, если она была органической частью пейзажа поселка Раздольный?
Тоня считала, что величие и красота местных пейзажей заставляют человека по-иному взглянуть на окружающий мир и способствуют установлению покоя в душе.
Она не хотела ссориться с Михаилом и надеялась, что он таки ее отпустит и не станет нагнетать обстановку. Разбитого не склеишь. Что ему нужно от Тони? Она отдала все, что могла.
Машину Тоня оставила возле двора, а сама вернулась в дом, чтобы подкраситься. Казалось бы, если хочешь, чтобы муж не питал к тебе каких-то нежных чувств, так не пытайся себя украшать, но, видимо, природное кокетство все равно брало верх. Собиралась расставаться с Михаилом и при этом делала все, чтобы выглядеть еще привлекательнее и желаннее.
Она услышала, что в калитку кто-то позвонил. Тоня взглянула на часы — половина восьмого. Чего это Мишка полчаса потерпеть не мог? Хорошо, что она уже одета.
У калитки стоял… Костя! Вот уж кого Тоня никак не ожидала увидеть.
— Титова, пустишь, или у тебя сегодня неприемный день?
— Ты угадал, сегодня — ну никак!
— А придется, — сказал Костя голосом ехидного следователя.
— Издеваешься? — нахмурилась Тоня. — Я тороплюсь. У меня свидание. Деловое! — зачем-то добавила она.
Константин посерьезнел.
— Догадываюсь, но все же удели мне пять минут. Ради твоей же пользы… Короче, я все знаю. Сколько минут у тебя в запасе?
— Хорошо, десять, — сдалась Тоня.
— Вот именно, нечего тебе так дотошно готовиться, еще неизвестно, вернешься ли ты назад.
— Если это шутка, то несмешная!
— Хотелось бы мне шутить, — вздохнул он. — Титова, когда я узнал, почему ты приехала в Раздольный…
— Как это узнал? Тебе что, Надежда проболталась?
— При чем здесь твоя Надежда?!
— Ах моя! А разве не твоя?
— Не моя! — отрезал он. — Надеюсь, ты не будешь попрекать меня ею всю оставшуюся жизнь?
— Ничего не понимаю! — Тоня посмотрела на него удивленно. — Почему ты считаешь, будто мы будем рядом всю жизнь?
— Ладно, об этом потом. Сейчас главное, что ты в опасности.
— Да кто тебе сказал? — Тоня подтянулась и взглянула на Костю свысока. — У меня все в порядке. Не понимаю, какое отношение к этому имеешь ты?
Тут наконец и он оценил ее взгляд.
— Неужели ты намерена меня выпихнуть?
— Откуда?
— Из своей жизни.
— А ты в ней присутствуешь?
— По крайней мере собираюсь. Когда помогу тебе со всем этим хламом разобраться.
— Но я тебя ни о чем не просила.
— Ну так попроси. Я предлагаю тебе защиту. Неужели твой инстинкт самосохранения этого не понимает?
Он качнул головой в раздражении. Видимо, разговор поворачивался совсем не так, как ему хотелось.
Вся его деловитость была шита белыми нитками. Он пришел с другим. То есть Тоня не сомневалась, что Костя о ней беспокоится, но что это будет ТАК!..
— Ты предлагаешь мне защиту в обмен на что?
Она даже не стала спрашивать, откуда и что именно он о ней узнал.
— Ни на что… — Он растерялся. — Разве я не могу просто защитить дорогого мне человека?
— Впервые об этом слышу! — отрезала она.
— Хочешь сказать, что я опоздал? И возле тебя пророс этот… тополь?
— При чем здесь Лавр? — рассердилась Тоня. — Он работает на Леонида Петровича. В смысле на культурное наследие совхоза.
Константин, не сдержавшись, фыркнул.
— Титова, что ты мне лапшу вешаешь?.. В самом деле, неужели ты не боишься?
— Боюсь, — неожиданно призналась она.
— Вот о чем я и говорю, — не удивился он. — Но ты не бойся, я буду поблизости.
— Почему? Зачем тебе это надо? — Ей хотелось все-таки услышать объяснение.
Неужели все это время Костя… любил ее? Или хотя бы был ею увлечен? И при том делал все, чтобы Тоня его если не возненавидела, то запрезирала.
— Глупый вопрос. Ты где решила с ним встретиться?
— На улице Мира.
— Ага, возле пропасти, значит. Решила нервишки пощекотать?
— Ничего я не решила. Просто там есть где посидеть, на что посмотреть, и всегда свет горит.
— Веселая ты девчонка!
— Я не поняла, для чего ты приходил? — повысила голос Тоня, увидев, что Костя направился к выходу.
— Что я хотел узнать, то узнал.
— Говорил, что тебе нужно десять минут.
— Это ты говорила про десять, а мне вообще нужно гораздо больше.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, что имею, то и…
— Хам!
— Титова, какая ты пошлая. Я совсем не то хотел сказать.
Ничего больше не говоря, он ушел походкой торопящегося человека, и Тоня смотрела ему вслед, пока за Костей не закрылась калитка.
— Ну и ну! — пробормотала она себе под нос, глядя в зеркало: наносить тени или не наносить? Нанесла.
Когда у калитки опять раздался звонок, Тоня взглянула на часы. Ровно восемь. Как раз в чьем-то дворе по радио прозвучали сигналы точного времени.
Она повела себя словно в лихорадке: засуетилась, схватила поводок, выбежала во двор, чтобы открыть вольер Джека. Как ни готовь себя, как ни призывай самообладание, а нестандартная ситуация все равно выбивает из колеи.
Еще несколько секунд пришлось постоять на дорожке, чтобы успокоить колотящееся сердце.
— Ты чего это собаку прихватила? — удивился Михаил.
— Решила прогулять его заодно, — запнувшись, пояснила Тоня. — Он ведь не будет мешать нам своей болтовней?
— Шутишь! — понимающе кивнул Михаил, внимательно глядя на нее.
Восемь часов вечера, на улице сумрак. Больше потому, что горы не дают лучам солнца вырваться из-за своих зубчатых вершин. Теперь они решают вопросы темноты и света.
На уличных фонарях вспыхнули лампочки, и в их свете глаза Михаила как-то лихорадочно заблестели.
— Откровенно говоря, я не вижу никакой необходимости в том, чтобы о чем-то там откровенно разговаривать. Разве я не все сказала своим уходом? — начала разговор Тоня, чтобы пауза не переросла в напряжение.
