— Доверь козлу капусту!
— Не будем оскорблять друг друга без надобности, тем более что вы знаете — ваши слова несправедливы, — мягко отпарировал Ян, с удивлением вглядываясь в лицо "железного атамана", которое больше всего напоминало сейчас лицо обиженного мальчишки. — Не время. И оправдываться я перед вами не собираюсь. Светлане нужна сейчас не помощь мужчины, даже военного, а помощь врача. Она ещё не до конца оправилась от вашего заведения, а тут ещё такое горе…
Майор уже и сам понял, что его настойчивость по меньшей мере неуместна.
— Спокойной ночи! — он поклонился Светлане. — Если будет чего нужно, обращайтесь в любое время!
— Спокойной ночи, Дмитрий Ильич, — бесцветно проговорила она, и движениями, и голосом напоминая сомнамбулу. — Спасибо вам за все!
— Чего уж там, — махнул он рукой и осторожно прикрыл за собой дверь.
Ян, позднее разместившийся на диване напротив крепко спящей за ширмой Светланы, всю ночь подскакивал на каждый шорох, хотя и знал, что до утра она не проснется.
Утром он-таки не углядел её пробуждение. Устал бдеть и на рассвете провалился в сон, как в омут. Проснулся уже от запаха картошки, которую Светлана жарила к завтраку.
— Куда это ты собралась? — удивился он — Светлана была одета в строгий деловой костюм.
— Схожу в школу. Не сидеть же целый день без дела! — она была собрана и внешне спокойна, только необычайно бледна, будто, умываясь утром, смыла с лица все краски.
— А я — в институт. К любимому профессору Подорожанскому разговор есть. Третий день тяну кота за хвост, а понимаю, что дело само собой все равно не решится… Слушай, Светлана, если хочешь, я могу пока пожить у тебя…
— Боишься, что я в одиночестве могу умом тронуться? — она вздохнула. — Не бойся, милый братик, мы — которые из многодетных семей — знаешь, какие живучие?! И потом, вспомни математику: минус, помноженный на минус…
— Дает плюс?
— Вот именно. Все равно мне самой надо привыкать жить без Коли. Да и о будущей жизни пора подумать. Я ведь, как ни странно, этого раньше не делала. Работа есть — и ладно! Муж есть — и ладно! Хлеб есть… Словом, плыла по течению и была рада всему, что это течение ко мне прибивало. Может, оттого осторожность потеряла. Считала, что и всегда у меня все будет ладно да складно, без особых забот. А может, где-то есть другая жизнь? И люди, которые по-другому думают?
Ян пожал плечами.
— В последнее время мне тоже кое о чем думать приходится и, знаешь ли, я тоже не всегда ответы на свои вопросы нахожу!
— Ты прав, я к тому же и эгоистка. Ни разу не спросила тебя, как живешь… Девушку-то себе нашел?
— Кажется, нашел!
— Кажется или нашел?
— Не придирайся, Светка, я только три дня назад с нею познакомился.
— Тогда приходите вместе ко мне в гости. И надолго визит не откладывай… Такое чувство, будто мои неприятности на этом не кончились, понимаешь? Будто кто-то где-то сидит и ворожит… на мою смерть!
Ян вздрогнул.
— Что ты, Светка, опомнись! Советская учительница и вдруг… ворожит! Само это слово в твоих устах диким кажется!
Ее лицо исказила гримаса, как если бы она попыталась улыбнуться и не смогла.
— Не обращай внимания, Янек, и вправду нервы расшатались. Может, мне сегодня на ночь бром выпить, как Коля советовал? — Она опять тяжело вздохнула.
"А если это мое внушение на неё так действует? — в смятении подумал Ян. — На ночь я вроде у неё напряжение снимаю, а днем организм опять свое набирает?" Так ничего и не решив, он согласно кивнул.
— Пожалуй, и вправду, матушка, выпей-ка ты на ночь брому!
У дверей подъезда они расстались, каждый пошел в свою сторону. Однако разговор со Светланой никак не шел у Яна из головы, хотя он старался о нем забыть. Ворожба! Нашла о чем думать! Ян всегда любил сказки: ведьмы там всякие, вурдалаки, обо всем этом можно слушать долгими зимними вечерами, но верить в них… Когда-то судьба столкнула его с человеком, который считал себя магистром черной магии, могущественным колдуном. И где он теперь? Небось, и кости его истлели. А может, и сейчас ещё случающиеся в его бывшем замке шорохи и скрипы, которые есть не что иное, как естественное оседание стен или работа древоточцев, кто-то принимает за его шаги…
Вот магнетизм — это другое дело! Ничего потустороннего в нем нет. Просто наука не может дать ему объяснение. Да и прибора для его измерения ученые пока не придумали. Может, он, Поплавский, придумает. Для этого, конечно, специальные знания нужны, но можно и в университет поступить. Не грех поучиться, раз дело того требует!
Он хотел было зайти к Татьяне, но решил заняться прежде делами менее приятными, хорошее оставить на потом. Для начала посетить, например, кафедру хирургии и найти любимого профессора. Для серьезного разговора. Стыдно столько дней носить камень за пазухой!
На кафедре, очевидно, появился новый преподаватель. Он разговаривал с лаборанткой — наверняка дамский угодник! Ян видел лишь твердый подбородок с ямочкой, выглядывающий из-под белоснежного халата, новенький, с иголочки, костюм и какие-то необыкновенно модные коричневые ботинки.
— Простите, — Ян остановился в дверях, — могу я видеть профессора Подорожанского?
— Когда тебя не узнают люди случайные — это понятно, — сказал незнакомец странно знакомым голосом, — но когда не узнает любимый ученик, это огорчает.
Он оглушительно захохотал и повернулся к Яну лицом малоузнаваемым и неправдоподобно молодым.
"У него изменился даже смех!" — подумал Ян, а вслух спросил:
— Вы часом не влюбились, Алексей Алексеевич?
— Ну вот, — шутливо огорчился Подорожанский, — ты все испортил. Где твое: "Профессор, вы помолодели на двадцать лет!" Или: "Профессор, а где же ваша борода?" На эти вопросы у меня хоть ответы заготовлены, а на твой…
— Скажите, Алексей Алексеевич, вы верите в ведьм? В то, что они есть на свете? — спросил он совсем не то, что хотел. Вопрос сам сорвался у него с языка. — Не обязательно те, что летают на метле. А те, что ворожат на смерть, неужели есть?
— Конечно, есть! — выдвинулась из-за плеча профессора лаборантка Верочка, любимица студентов и врачей. — Мою тетю, например, одна ведьма держала как бы в плену целых три года — заставляла ей прислуживать. Бывало, зайдет к ней в комнату, вроде мимоходом, скажет: "Лидочка, могу я попросить вас заглянуть ко мне на минуточку?" Та зайдет, а назад вернуться не может: моет у нее, убирает, обед готовит и ни копеечки за это не получает. Пока надобность в ней не отпадет, ни за что домой не вернется! Пошла я с тетей к одной ведунье, а она и говорит: "Нужно как-то исхитриться, её фотографию достать". Пошла я с тетей Лидой, вроде помогать, да фотографию у неё из альбома потихоньку и украла. Боялась, сил нет, а тетю ещё пуще жалко было! Принесли мы фотографию ведунье. Она как глянула, побледнела, крестится на все стороны и говорит: "Не возьмусь я за ваше дело, хоть озолотите! Ведьма эта такую злую силу имеет, что может и меня, и детей моих жизни лишить!" Мы у неё в ногах валялись, Христом-Богом просили — ни в какую! Наконец сжалилась: "Есть, — говорит, — один древний способ, ещё моя прабабка его знала. Я сама ворожить не стану, а ты можешь попробовать. Надо взять эту фотографию, пойти на кладбище к человеку, который при жизни тебя больше всех любил, сунуть её под могильный холмик и попросить у него помощи". Тетка так и сделала. Пошла на могилу к любимой бабушке, которая при жизни в ней души не чаяла, на колени перед могилой упала и плачет, слезами заливается: "Бабушка миленькая, спаси свою внучку, пропадаю насовсем! Иссушила меня ведьма, измучила, душу мою пьет, никакого житья от неё нет!"
